Мрачные вести приходили из-под Белгорода и Валуек, из Елецкого, Курского, Мценского, Орловского уездов. Степняки жгли деревни, уводили в Крым людей и скот. Накануне Николы Вешнего татарский отряд обогнул Козловский вал и проник в Верхоценскую волость, во владения великой инокини Марфы, что лежали к северу от Тамбова. Там, в вотчине матери царя, враги взяли в полон жителей деревни Хмелевой и ушли в степь с большим ясырём – пленниками, которых собирались продать туркам.
Настичь татар удалось лишь близ Лебедяни, на перелазе через Дон. Русские пленники вернулись домой и рассказали, что готовится ещё один набег. Тамбовский воевода Роман Боборыкин[3] послал к Хопру сторожевых казаков и в ожидании их не спал три ночи. Когда разведчики вернулись, Роман Фёдорович немедленно отправил донесение в Москву и вестовщика в Козлов. Выслушав этого вестника, Иван Биркин понял, что придётся собирать ополчение, и велел глашатаю объявить сбор.
– Сколько же татар к нам идёт? Сможет город устоять или сгорит? – вслух задумался Денис.
– Изутра узнаем, – ответил Аким. – От самого воеводы.
– И так ясно, что много, – вздохнул столяр Фёдор. – Иначе Биркин не созывал бы людей. Всем мужикам до единого придётся защищать город. Бабам, видать, тоже. Выстоит ли Козлов, бог весть. Может, последние дни радуемся жизни.
– Сбежать бы, да некуда, – выпалил Аким.
– Так! – горько усмехнулся Денис. – В Рясске ни у тебя, ни у меня родни не осталось. Там в наших домах чужие люди живут. Выпьем за то, чтобы тут, в Козлове, всё обошлось!
Выпив хлебного вина, Денис, Фёдор и Аким пошли купаться в Лесной Воронеж. Степан и Афанасий пошли по домам.
– Чего теперь анчуток бояться? – храбрился Денис, разгребая ряску и листья кувшинок, чтобы добраться до чистой быстрой воды. – Беда пострашнее чертей наползает.
Плавали и ныряли мужики до посинения и собрались уже выходить, когда Фёдор увидел большую чёрную голову, похожую на лягушачью, но с зубастой пастью и крохотными рожками. Она вынырнула неподалёку от цветка белой водяной лилии.
Вскоре из воды показалась ещё одна такая же голова…
Аким и Денис мухой выскочили на берег, начали истово креститься и с ужасом смотреть, как нечисть обступает их товарища.
– Всё, пропал наш Федя! – вздохнул Денис. – Нипочём им крест святой.
– Правду говоришь! – кивнул Аким.
– Чего стоишь?! – рявкнул на него мастер, продолжая осенять себя и реку крестным знамением. – Дуй за образом!
Аким начал натягивать штаны, но вместо того, чтобы побежать в Козлов за иконой, замер с открытым ртом. Водяная лилия вдруг обернулась молодой красавицей с белокипенной кожей, неожиданно сухими белокурыми волосами и берёзовым веником в руке.
– Зря кстишься, Денис-оружейник! – промолвила она искристым голосом, напоминающим журчание ручья. – Так ты их лишь раззадоришь. Это мои слуги. Мы с ними креста не боимся. Я так вообще крещена.
Девица подняла веник и с криками: «Кшу! Кшу!» – начала разгонять анчуток. Те бросились врассыпную.
– Кто ты? Как тебя звать? – преодолев робость, пробормотал Денис.
– Имён у меня много, – ответила девушка. – Кажный народ своё даёт…
– Благодарствую.
– Не на чем, – ответила она. – Сочтёмся, мастер-оружейник!
Красавица рассмеялась и вновь превратилась в белую лилию, а Денис остолбенел и долго не мог произнести ни слова.
– Господи, чего только спьяну не привержится! Перебрал, видать… – наконец, простонал он и опять начал креститься.
– Так и мне привиделось… – растерянно прошептал его подмастерье.
– А у меня-то вообще душа в пятки ушла… – пробурчал себе под нос Фёдор.