Но Женя так крепко спит, что не просыпается, даже когда я переворачиваю ее с боку на бок. Думаю, после такой длительной прогулки ее и пушкой теперь не разбудишь. Только согреть ее все равно нужно, чтобы не разболелась. Если уж меня потряхивает, хоть я и шла пешком, то что говорить про нее, сидящую всю дорогу без движения на отцовской шее.
Нам тоже нужно прогреться.
И все-таки, какой смысл он вложил в эту фразу? Он ведь не думает, что я с разбегу прыгну к нему в парилку?
Качаю головой.
Да нет конечно. Это же полный бред.
Поднимаю дочку на руки и, игнорируя дискомфорт в плече, осторожно несу в детскую, где кое-как укладываю на кровать и выдыхаю от облегчения. Моя крошка уже давно не крошка.
Переведя дыхание, плетусь в ванную и, настроив нужную температуру воды, набираю ванну, после чего снова иду в детскую.
Присаживаюсь рядом с Женей на кровать и снимаю с нее оставшуюся одежду.
— Давай, милая, — приподнимаю ее, — пойдем-ка искупаемся, согреемся, и дальше будешь спать.
Женя послушно садится на кровати, но даже глаза не открывает, а только сонно дует губы.
Такая смешная, что хочется всю ее затискать и зацеловать. Даже усталость и дискомфорт сейчас отходят на второй план. Особенно когда она крепко обхватывает мою шею, когда я в очередной раз беру ее на руки.
В воде мне приходится придерживать Женю, потому что от тепла ее еще больше клонит в сон и она то и дело клюет носом. Так непривычно, что моя маленькая болтушечка такая тихая, даже ни слова не произносит. Совсем вымоталась моя охотница за елками. Поэтому быстро ее мою и заворачиваю в большое полотенце, потом сушу ей волосы феном, переодеваю в теплую пижаму и, уложив в постель, накрываю одеялом.
Казалось бы, столько манипуляций проведено перед сном, а Жене все равно. Как только ее голова касается подушки, она тут же отключается. И никаких тебе привычных «попить», «в туалет», «поесть» или «я хотела спросить». Всегда бы так, только без приключений на пятую точку.
Поцеловав дочку в лобик, медленно прикрываю дверь в ее комнату и устало направляюсь к себе. Вернее, в свою временную спальню. В шкафу нахожу чистое полотенце, накидываю халат Тимура, который я благополучно приватизировала, и уже собираюсь выйти из комнаты, как натыкаюсь взглядом на свой телефон на прикроватной тумбочке.
Телефон! Я совсем про него забыла! И даже про Игоря сегодня ни разу не вспомнила. Прошлый наш разговор закончился нехорошо, и я хотела перезвонить, но это совершенно вылетело из головы. И неудивительно.
Разблокирую экран и вижу от него одиннадцать пропущенных, плюс есть сообщения в мессенджере. Я даже примерно представляю, что там может быть, но, если честно, не хочу сейчас их читать и тем более звонить, потому что сил на очередные разборки и оправдания у меня просто нет. Поэтому, как говорила Скарлетт, я подумаю об этом завтра.
— Ну что, баня готова. Пойдем?
Голос Тимура вырывает меня из размышлений, и до меня не сразу доходят его слова. Я медленно поднимаю на него слипающиеся глаза и непонимающе моргаю:
— В смысле пойдем?
— В прямом. Или ты хочешь рискнуть заболеть?
— Эм… я думала, мы по отдельности сходим, — лепечу немного растерянно, а сама невольно представляю, как мы в одних лишь полотенцах сидим в парилке, отчего внизу живота становится предательски жарко. Кажется, этот жар поднимается выше и от Тимура это не укрывается, вызывая на его лице ленивую ухмылку.
— Саня, Саня… И о чем же ты подумала? Ну ты и пошлячка! Я имел в виду, что просто попарю тебя веничком, а ты…
Он театрально машет рукой, а я краснею еще больше и в то же время злюсь на свою глупую реакцию.
— И ничего я такого не подумала. — Вздергиваю подбородок и как можно увереннее смотрю на Белова. — Просто мы не в тех отношениях, чтобы вместе ходить в баню.