Я кричала ей это все в лицо, а пальцы сжала в кулак так сильно, что они онемели. Ещё секунда и я полностью потеряю над собой контроль.
— Дорогая, я не отказывалась от тебя!
— Ты отказалась! Ты отказалась! — я чувствовала, как боль сковывает горло. Я схватилась за голову, она просто раскалывалась на тысячу кусочков. Я согнулась и пыталась успокоить себя. Мама все это время стояла напротив и не вымолвила ни слова, слушая мои рыдания и крики. — Ты ушла. Ты бросила.
Я повторяла эти слова, и с каждым повтором мой голос становится тише и тише. И тут я поняла, что теряю сознание. 3… 2… я сейчас упаду.
Но я не упала. Меня подхватили чьи-то руки.
***
Когда я открыла глаза, оказалось, что уже лежу в кровати. Я четко помнила, из-за чего потеряла сознание. К сожалению, это еще один побочной эффект моей психики — когда я через чур эмоциональна, мой мозг просто отключается. Это такая защитная реакция на внешние факторы. И с этим ничего сделать нельзя. Хотя нет, можно. Просто не доводить себя до такого эмоционального состояния. Но в условиях моей реальности это невозможно.
Я не могу жить с человеком, из-за которого я почти год была в депрессии, и не испытывать таких сильный чувств.
— Ты очнулась.
А он что тут делает?! Я резко поднялась на локтях и повернула голову в сторону окна. Саша сидел на тахте и смотрел на меня.
— Что случилось?
Он нервно дернул плечом.
— Ты ругалась с мамой, а потом упала.
Это я и без него помнила. Почему он в моей комнате?
— Я … наверно, не должен был вмешиваться. — он почесал затылок. — Услышал твои крики, хотел зайти и увести Марину, чтобы вы успокоились. Но увидел, что ты как-то странно выглядишь.
Я откинулась обратно на подушки и закрыла глаза. Снова он. Снова он оказывается в нужное время в нужном месте. Только для кого нужном?
Ладно, буду дурой, если не скажу, что: а) я ему благодарна, что он мне так помогает; б) это чертовски приятно. Значит, ему не все равно.
— Ну, ты можешь идти. Все в порядке.
Конечно, я должна была съязвить. Я же не могла после всего случившегося вести себя дружелюбно как раньше.
Я так и лежала с закрытыми глазами, никаких шагов не слышала. Значит, он по-прежнему сидит у моего окна. Если его игнорировать, то он уйдёт.
— У тебя была депрессия, или ты это сказала, чтобы посильнее ее ранить?
Я сглотнула. Нет, не надо меня спрашивать про тот год.
— Была. И нет, ее это не ранит. Ей все равно.
Он шумно выдохнул.
— Расскажи мне.
— Зачем? Чтобы ты снова назвал меня психопаткой, которая год лечила свою кукуху?
Конечно, я помнила его слова у бассейна.
— Совру, если скажу, что не хотел тебя обидеть. Хотел, — признался он.
— Зачем?
— Сам не знаю. Временами ты меня так сильно бесишь, что хочется взбесить и тебя.
Я продолжала лежать. Вообще я не готова была к разговорам, а уж тем более с ним. Была уверена, что до конца моего пребывания здесь, а надеюсь, что папа согласится и купит мне билет пораньше, мы не будем общаться. Зачем? Каждый раз я остаюсь в дураках. Он играет, издевается, потом снова играет. И так по кругу.
— Так, на счет депрессии. Она у тебя была из-за мамы?
Я не знаю, смотрит он на меня или нет, я просто кивнула.
— Как это вообще ощущается? Нет, я знаю, что это слово обозначает. Но сейчас так опошлили значение.
Я сделала глубокий вдох. В принципе, ничего плохого в том, чтобы рассказать нет. И если я на самом деле скоро уеду, то можно поднять белый флаг на пару дней. Все равно я вряд ли его увижу снова, потому что к маме я больше не приеду.
Я села в кровати, откинувшись на подушки. Саша все ещё сидел на тахте, согнув одну ногу в колене, облокотившись на окно. От мысли, что возможно я его больше никогда не увижу, внутри что-то сжалось. Но я не должна так реагировать. Не увижу, и слава Богу! Больше никто не будет трепать мне так сильно нервы.