— Ну терпи, что еще тут посоветуешь? Бабы всегда ебут мозг, а баба, которая знает тебя, пиздец как хорошо, мозг ебет виртуозно, — печально усмехнулся Дантист. — Как, блять, можно остановить поток хуйни? Поебаться. Поорали, поебались, все довольны и счастливы до следующих претензий. Когда отсутствует спасительная функция, остается крепиться. Ничего, Металлист, не будет этот пиздец длиться вечно, найдет Яна себе другую жертву. Съебется, а ты еще скучать будешь, — похлопал Лешу по плечу Дантист. — Чего ты, блять, поник? Не только плохому же научил, в кого она по-твоему такая смелая и свободная?
— Свободная, — согласился Леша.
Слегка пошатываясь после пьянки, он вошел в квартиру и увидел Яну, крутящуюся перед зеркалом. Отрезвление пришло моментально. Она была другой. Идеально подкрученные кончики каре, длинные черные полоски на и без того огромным глазах. На ней была черная одежда, оголившая ноги и массивные ботинки. Пока Леша пялился на нее, пытаясь вникнуть в происходящее, она красила губы красной помадой.
— Ты куда, блять, вырядилась?
— Гулять иду.
— С пацаном?
— Допустим, — стрельнула она накрашенным глазом.
Злость снова мелкими пузырями скапливалась у Леши под кожей. Неужели она собирается на свидание? Тот кудрявый сопляк будет сегодня сжирать ее помаду и лапать за голые ноги?
— Хуй ты в таком виде из дома выйдешь.
— Что тебе, блять, не нравится? Я выгляжу охуенно.
— Штаны под эту хуйню надень, — Леша посмотрел на внушительное декольте, — и майку.
— Ты ебанулся? — засмеялась Яна. — Это платье-пиджак, его так и носят. Видишь, жопа закрыта? Ну и заебись.
Поправив ремень на мини-платье, Яна направила в Лешу воинственный взгляд.
— Голой ты на улицу не выйдешь. Пиздуй нахуй переодевайся и эту хуйню с губ вытри!
— Что ты вообще, блять, в моде понимаешь?
Психанув, Яна скрылась в комнате. Леша завернул на кухню, чтобы запить пугающее открытие виски, как услышал хлопок дверью.
— Сука! — заорал он и бросился к окну.
Да, спустя минуту Яна появилась напротив окна. Разумеется, она не переоделась. С ярким макияжем, в коротком платье, она крутила ему факи и выпускала из красных губ нелестные изречения. Все же она успела сбежать до того, как Леша додумался спуститься и затащить ее обратно. За ту ночь ушла хорошая половина бутылки и пачка сигарет. Леша пялился то на часы, то в окно, Яны не было. Бывало, что она уходила гулять поздно вечером, но он не помнил, чтобы возвращалась позже двенадцати. Три часа ночи, а ее все нет. Как бы Леша не старался отогнать паршивые мысли, он буквально видел, как прямо сейчас Яну имеет какой-нибудь малолетний придурок.
Вернулась она в полпятого, и громко заявила о себе, стуча ногами в дверь. Гремели ключи, они поскрипывали в замочной скважине, и снова стук ногами. Леша не спал, он почувствовал удовлетворение и потушил сигаретный окурок. Волновался он за нее? Определенно. Хотел, чтобы побыстрее оказалась дома? Именно так. Вот только он не собирался расспрашивать о похождении или отчитывать.
— Ебаное хуйло! Открой! Открой, сука! — визжала она. — Сними ебучий внутренний замок! Леша, я буду орать, пока соседи не вызовут ментов! Я начинаю!
Яна не закричала. Для приличия пару раз рванула дверь на себя и стихла.
— Да, я вернулась поздно, но не пускать в дом, это даже для тебя, блять, слишком!
Спустя минут пять она закричала:
— Хорошо, это был первый и последний раз. Я больше не буду так долго гулять ночью! Что, блять, даже сейчас нет? Ебать ты злопамятный. Ну кинь мне хоть плед, у меня, пиздец, как ноги замерзли.
Леша не поддался. Никакой жалости к Яне он не испытывал, желания наказать, правда, тоже. Лишь через час он заварил две кружки чая и отпер дверь. Она сидела прямо на полу, обхватив коленки и натягивая концы платья на ляжки.
— Я не пойду сегодня в школу, я пойду спать, — буднично заявила она.
— Чай хочешь?
— Ага, — улыбнулась Яна.
По выдуманными ими правилам считалось, что подошел первым Леша. Хоть он и не чувствовал своей вины, ему оказалось проще впустить Яну обратно в свою жизнь, чем позволить нахально из нее сбежать.
Глава 8
В кафе было слишком шумно. Яна хотела предложить Никите уйти, потом подумала, что вечером воскресенья везде будет забито. Пока он набивал рот пиццей, омерзительно подбирая пальцами растягивающийся сыр, Яна пыталась абстрагироваться. Играла «Лана Дель Рей», повсюду слышался смех и бубнение, растворить в сознании раздражители было не так просто.
— Че пиццу не ешь? Она охрененная, — сказал Никита.