На какое-то время я потерялась в дымке красок и творения, изучая девушек, которых он рисовал, животных, которых он оживлял на их телах, пейзажи, которые старательно использовал, чтобы замаскировать человеческую плоть.
Ни одно изображение не было плохим.
И ни одно изображение не показывало, что это картина Гила.
В каждом он стоял спиной к камере, черная толстовка скрывала его лицо и растрепанные волосы, делая его безымянным — бог пигмента и ничего больше.
Не упоминалось ни о его биографии, где он учился рисовать, ни о его одобрениях или стремлениях. Он был так же инкогнито в интернете, как и на фотографиях; ни намека на то, что он был виртуозом, создающим такую красоту.
Не было и моей сегодняшней фотографии.
Почему?
Я нажала на маленький значок сообщения, напрягшись, когда пузырь выскочил, чтобы отправить ему записку.
Какого черта ты делаешь, О?
Честно говоря, я не могла ответить.
Все время, пока была в супермаркете, я была так благодарна за толстую пачку денег в моем кошельке и так раздражена этим. Что бы я ни делала, не могла перестать думать о Гиле.
Гил.
Гил.
Мне нужно было с ним поговорить.
Мне нужно было быть рядом с ним, быть ближе к нему, смотреть ему в глаза и открывать его секреты один за другим.
Мои пальцы застыли на клавиатуре. Начальные фразы пролетали у меня перед глазами.
Гил, я скучаю по тебе.
Гил, ты заплатил мне слишком много.
Гил, что ты скрываешь?
Я ссутулилась.
Бесчувственное сообщение никогда не сработает. Он просто проигнорирует меня, заблокирует или даже никогда не увидит. Разговор с ним должен был быть лицом к лицу, поэтому он не мог скрыть того, с чем боролся.
Сделав еще один глоток вина, я покинула страницу Гила и перешла к профилю другого мужчины.
Мужчина, которого я целовала в юности после того, как другой разбил мне сердце.
Facebook Джастина Миллера был завален выпивкой после работы, симпатичными девушками, делающими селфи с ним, и уверенным, дружелюбным мужчиной, который казался успешным.
Я была счастлива за него.
Рада, что он не испортил свои сны, как я.
С жидким мужеством и приливом избытка энергии я нажала на новый пузырь сообщений.
Чувство вины поглотило меня.
Мне нужно было отвлечься.
Олин Мосс: Привет, Джастин. Было приятно видеть тебя вчера вечером у Гила. Я...
Мои пальцы замерли в поисках чего-нибудь подходящего. Я не собирался писать. У меня не было никакого сценария.
Еще глоток вина, и я добавила:
Олин Мосс: Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты заступился за меня и поощрил Гила использовать меня как холст. Сегодня он закончил дизайн. Было удивительно быть частью его процесса.
Я в волнении прикусила щеку.
Что я делаю?
Джастин, вероятно, не хотел меня слышать. Была причина, по которой школьные друзья расходились — особенно бывшие.
В конце концов, я была груба с ним. Разбитая вдребезги, когда Гил просто исчез. Я больше не могла притворяться — не могла позволить Джастину попытаться помочь мне, когда больше не хотела, чтобы мне помогали.
Танцы были единственным, что давало хоть какой-то покой.
Нажала на иконку, чтобы добавить текст. Сказать ему, как я была благодарна ему за помощь в прошлом. Как глупо было с моей стороны отвергнуть эту помощь.
Но в ответ раздался звон колокольчика.
Джастин Миллер: Эй, О! Рад тебя слышать. Надеюсь, он не был слишком угрюмым художником.
Я улыбнулась.
Олин Мосс: Нет, он был безупречным профессионалом.
Джастин Миллер: Я рад. Тебе обязательно завтра возвращаться, чтобы закончить?
Олин Мосс: Нет. Все готово.
И изгнана на всю жизнь.
Джастин Миллер: Он заплатил тебе за твое время? У него дурная привычка забывать делать это.
Мое сердце забилось быстрее.
Олин Мосс: Нет, он заплатил мне.
Наличными и поцелуями.
Мои мысли вернулись к толстому конверту.
Я не должна этого делать. Я знала, что не должна. Но не могла перестать печатать пальцами:
Олин Мосс: Случайный вопрос, но знаешь ли ты его плату за живое полотно?
Мне нравилось мучить себя.
Нравилось оправдывать свои безумные выводы.