– Я… Мне… – мямлю, еще не отойдя от его слов.
В ушах гул, дыхание сбивается. Стоит сердцу чуть ускорить ритм, как опять накрывает. Глупенькое, сейчас же приятные эмоции.
– Ваня, мне нехорошо стало на платном участке дороги. До дома еще далеко…
– Что? Ты где? Скинь координаты. Сейчас буду.
– А совещание?..
– Немедленно, Эва. Жду, – коротко бросает Ваня и завершает вызов.
Отправив геолокацию, я складываю руки на руле и упираюсь лбом в сцепленные пальцы. Штормит меньше, но внутри все еще грохочет тревога. Нервы ни к черту.
Мысленно я опять в тех днях, когда была в протоколе. Надо проверить всех женщин, которые побывали в тот день в операционной, и саму Минаеву. Может, она еще кому-то «помогла» стать мамой. И деньги не только у Ангелины взяла.
Нет. Помогла – не то слово. Как можно было так ошибиться?
И главное – цена этой ошибки катастрофическая. А расплачиваться буду я.
Машина Вани резко тормозит рядом. Ехать ему минут двадцать, но Крайнов каким-то чудом приехал за десять. Он выскакивает на улицу и рывком открывает мою дверь. В салон врывается холодный воздух, но тут же исчезает, потому что я оказываюсь в сильных руках. Ваня обнимает, горячие губы прижимаются к виску.
– Какой же я идиот, Эва. Прости. Это все мои детские травмы. Мать чуть что, обижалась, молчала. Я учусь справляться с эмоциями, но иногда бывает непросто, особенно если человек небезразличен. Довел тебя, да? Извини, малышка…
Ваня не знает, через что я прохожу. Какие проблемы в центре. Да и откуда ему знать, если он попросту игнорировал меня несколько дней? Я собиралась поехать к нему в выходные. Поговорить. Но все решилось само собой.
– Простишь же?
Его нежность, участие, оберегающие руки вызывают в душе новый шторм. Я ощущаю себя трехлетней девочкой, которая вот-вот расплачется. Это идеальный момент, чтобы все Ване рассказать. Все-все. Но я не могу. Просто не могу…
Я заложница собственных многоходовок. Все-таки мы с Тарасом достойная пара.
Вместо признания обнимаю Ваню в ответ, целую его колючий подбородок.
Хочу забыть этот день.
Хотя бы до завтра.
Ваня просит меня пересесть на пассажирское сиденье. Поставив свою машину на сигнализацию, он садится за руль.
– Отвезу тебя и на такси доеду, заберу.
Домой мы возвращаемся в тишине. На этот раз без резких остановок.
Припарковавшись за воротами, Ваня глушит двигатель, но не выходит первым, как обычно. Просто сидит и смотрит перед собой. Я делаю то же самое.
Настроение подавленное.
– Что за история с мамой и молчанием? – спрашиваю, вспомнив его слова.
– Методы воспитания, – хмыкает Ваня. – Мама нередко выставляла меня виноватым, даже если я был ни при чем, сердилась, игнорировала. Так себе пример был перед глазами. Я невольно что-то перенял…
– Ты хотел, чтобы я вину чувствовала?
Он встряхивает головой. Наши взгляды встречаются.
– Нет, не хотел. Просто не мог принять. Анализировал наше общение с Савчуком, командировки, твое поведение… Не понимал, почему ты так долго молчала. Я же лохом был в его глазах…
То, что Ваня так открыто говорит о своих переживаниях, трогает.
– Тебя только это задевает?
– Не только. – Он пристально смотрит на меня несколько долгих мгновений. – Между вами ведь ничего не было после его возвращения?
После – нет. А до… Много чего. Но разве об этом скажешь вслух? Да и новости припасены куда более значительные. О тех, кто спит в своих кроватках. В разных домах.
– Как ты себе это представляешь? Я Кира почти из рук не выпускаю, то дома, то в центре. Когда?
Ваня кивает, соглашаясь.
– Кстати, про центр. У меня такие проблемы…