Это было ещё одним новшеством Аро. Лифт прямо в тронном зале. Его было сложно заметить, но он и не был предназначен для всех. Благодаря ему можно было попасть либо в подземелье замка, где находилось несколько комнат для пыток и тюремных камер, а также личный «кровяной» погреб хозяина; либо наверх, где под открытым небом раскинулся прекрасный сад с «живым лабиринтом» из кипарисов и тисов и старинным фонтаном со скульптурой играющей на арфе девушки.
Вампир присел на краешек фонтана, окунув пальцы в воду, чувствуя прохладу. Солнце село, и на Вольтерру опустилась ночь. Полная луна освещала сад и фонтан. Аро удобно устроился на гранитной плите, слушая шум природы и наслаждаясь ночью. Мысли больше не терзали его. Он был уверен, что когда он спустится обратно, Каллены уже будут здесь. Сделав глоток из бокала и, играя на языке восхитительной вязкой жидкостью, он не торопился глотать.
Внезапно его слух поразил удар, ещё один и ещё. В носу защекотало, и по всему телу прошла волна тепла. Аромат, не сравнимый ни с чем. Настолько манящий и возбуждающий, что вампир почувствовал, как начала напрягаться его плоть, и в тоже время горло обожгло. Даже кровь, которую он перестал гонять по горлу и проглотил, не помогла. Аро поставил бокал рядом с собой и встал, оглядываясь по сторонам, жадно ища глазами причину его изменившегося состояния. Стук становился всё сильнее, а голод и возбуждение заставляли древнейшего вампира оставаться на месте, жадно вдыхая носом воздух.
И она показалась — причина его помешательства. Она вышла из-за деревьев и направилась прямо к нему. Как только он увидел её, он ни секунды не сомневался, что перед ним Ренесми Каллен. Как же она выросла с того времени, когда он последний раз видел её. Высокая, с длинными небрежно вьющимися бронзовыми волосами, точёной девичьей фигурой, которую безупречно подчёркивало её изумрудное платье в пол. На девушке была маска, поэтому Вольтури не мог разглядеть лица, но он был уверен, что она выросла настоящей красавицей. Вампир перестал дышать. Её запах был настолько невероятен для него, что вдыхая его, он слабо владел собой. Ему хотелось овладеть ею, разрывая платье прямо здесь, а потом выпить её бесподобную, такую манящую кровь, от запаха которой в горле до сих пор зудело. Сразу два разных чувства заполняли его изнутри: желание обладать её телом, наслаждаться им, и желание убить девчонку, отведав вкус сладкой крови. Такое сочетание Аро испытывал впервые, и это испугало его. За те века, что он жил на земле, он считал, что его невозможно удивить, но, по-видимому, ошибался.
Ренесми приблизилась к вампиру вплотную и, улыбнувшись, произнесла:
— Добрый вечер, Аро. Я думаю, что нет нужды представляться. Вы итак услышали издалека стук моего сердца и почувствовали запах моей крови. — Её голос был восхитительным. Такой мягкий, вкрадчивый, особый. Вампир медлил с ответом. — Вы не узнали меня, ваше превосходительство? — Ренесми, хотела было снять с лица маску.
Но Вольтури, боясь, что он может перестать вовсе себя контролировать рядом с этой полукровкой, жестом остановил её.
— Не стоит, дорогая Ренесми. Естественно, я узнал вас, как только увидел, — он взял её руку и поднес к губам, едва коснувшись кожи. Поцеловать руку дамы при встрече — обычный элемент этикета, которым так зря сейчас воспользовался Аро. Прикосновение к ней вызвало внутренний разряд, и он почувствовал, как всё его тело напряглось от возбуждения. Сдерживаться было практически невозможно. Он сжал зубы и, отпустив руку девушки, выдавил из себя улыбку.
— Очень хорошо, что я наткнулась на вас, — вдруг произнесла она.
— Хорошо то, что вы наткнулись на меня? — в его голосе прозвучало нескрываемое удивление.
— Да, у меня есть просьба. Я бы хотела показать, если позволите… — Вампир не успел ничего ответить, как она коснулась рукой его щеки, и он увидел всё, о чём думала Ренесми, и что происходило с ней в течение этих семи лет.
Когда она убрала руку от лица, он остолбенел. Ещё пару минут назад он бы с удовольствием прикончил её, но сейчас, когда эта едва сформировавшаяся молодая девушка, даже ещё не ставшая женщиной, просит убить её. Белла и Эдвард, родившие Ренесми каким-то чудом, совершенно не участвовали в ее воспитании.