Она сидела в комнате с распахнутым настежь балконом, закутавшись в одеяло. Её непослушные бронзовые кудри были забраны в пучок, оголяя тонкую шею, на которой так аппетитно пульсировала вена, сводящая Вольтури с ума. На звук открывающейся двери она испуганно повернулась, но увидев его, улыбнулась той самой обезоруживающей улыбкой, что приводила его в смятение.
— Добрый вечер, Ренесми. Вы не замерзли? — он тут же оказался у балкона, плотно закрывая дверь.
— Немного, — она плотнее укуталась в одеяло, хотя ветер больше не залетал в комнату и по предположениям Аро, скоро должно было стать куда теплее. — Мне захотелось свежего воздуха, — она слегка прикусила губу, явно что-то не договаривая.
— Может вы наконец расскажете мне, как прошло ваше прощание с матерью? — правитель понимал, что все поведение Несси связано именно с тем самым злополучным разговором с Беллой.
— Нет, мне нечего рассказывать. Она была слишком расстроена тем, что я решила остаться. — Ренесми опустила глаза.
— Что значит «остаться»? — его голос стал вкрадчивее, и ярость начала нарастать в нём. — Ренесми, смотрите на меня. Что значит остаться? Вы уже передумали выходить за меня замуж? — глаза с каждым словом становились темнее.
Девушка продолжала молчать, но вовремя поняв, что так будет ещё хуже, невнятно промямлила:
— Вы ведь развелись, да… Тогда надо полагать, что скоро наша свадьба…
«Да что же за черт с ней происходит?» — Аро совершенно ничего не понимал, она говорила об их свадьбе как о каторге, на которую её собираются послать. Ещё минута — и он выйдет из себя окончательно.
— Ренесми, объясните мне, что с вами происходит! — вампир, не собираясь больше ждать ни секунды, подлетел к ней и, схватив за руку, начал считывать её воспоминания и мысли, ломая хрупкие ментальные блоки.
Время застыло, и было сложно сказать, сколько минут прошло. Несси обливалась слезами, боясь пошевелиться, а Вольтури просматривал её последнее воспоминание, раз за разом, запоминая каждое выражение лица. Закончив, он отдёрнул руку, повернулся и, схватив журнальный столик, раскол его. Затем пришла очередь стула и мягкого пуфика. Так продолжалось до тех пор, пока из мебели в комнате осталась только кровать, на которой, вжавшись в подушки, замерла напуганная до смерти Ренесми. Она прекратила плакать, и лишь лицо, искажённое ужасом, передавало её внутреннее состояние.