Том любил читать там сценарии, удобно устроившись за неприметным столиком в самом углу. Из «творческого транса» его могли вывести лишь особо шумные посетители или звук бьющейся посуды. Редко употребляя алкоголь, он все таки был не против периодически пропустить кружечку вкусного эля или стаута.
Домчавшись до нужного места за считанные минуты, они вышли из машины, и Лиза, прочитав вывеску на входе, гласившую: «Бар - кладбище денег», заразительно рассмеялась.
— Ну что ж, тогда пошли хоронить свои сбережения!
— Закажем им поминальную службу, — поддерживая ход ее мыслей, Том открыл перед ней дверь.
Первое, о чем подумала девушка, зайдя внутрь, что ее соотечественники научились неплохо копировать интерьер и атмосферу истинно английских пабов. Дубовая мебель, бордовые тона, массивная, длинная и извивающаяся барная стойка с миллионом пивных кранов и бутылок, несколько залов, только вот потолок тут значительно выше. Оглядываясь по сторонам, она находила явное сходство с «William Bass» на Лиговке. От этого сравнения ей стало так уютно и спокойно, что настроение как-то сразу улучшилось.
По-видимому, им с Томом в очередной раз повезло - бар был почти пуст. За столиком сидеть совсем не хотелось и девушка, облюбовав, чуть ли не с порога, место за баром в углу, села именно туда. Том занял высокий дубовый стул рядом с ней.
— Что ты будешь?
— Ну это ты сам мне скажи, тут столько сортов пива, что у меня глаза разбегаются, — Лиза внимательно изучала таблички на пивных кранах.
Подозвав бармена, Том заказал им две пинты его любимого стаута.
Стаут. Снова стаут. Егерьмастер в догонку. Еще по два темного пива. Снова егерь. В голове мутнело. Том чувствовал как его тело превращается в кусок ваты. Но голова работала, соображала, мысли, которые он пытался заткнуть, вновь не отпускали.
Теряя нить разговора, Том пьянел с каждым новым глотком. Они не растягивали удовольствие, а нахрапом брали алкогольное опьянение, разливавшееся по телу, туманящее сознание, но не настолько, как сейчас хотелось бы Хиддлстону. Лиза была его занозой, которая засела глубоко, глубже, чем он предполагал. И сейчас, даже под анестезией, не прекращала ему мешать. Хотелось выдрать ее поскорее, пусть даже с куском кожи. Рана заживет. Это лучше, чем всю жизнь жить с инородным телом, не зная, когда оно потревожит тебя в дальнейшем.
Она играла с ним игру, это было очевидно. Или может быть решила вчера так отблагодарить за помощь с тем подонком. Одаривая его своими поцелуями, отвечая дрожью в теле на его прикосновения, смотря на него с трепетом и нежностью, неужели она думала, что этим фальшем сможет обмануть его. Да и зачем все это. Сегодня еще с утра все встало на свои места. Она шутила, улыбалась, смеялась, была этакой приятной подругой. Ничего не осталось от той женщины, что целовала его вчера. Он ждал ее сегодня целый день и там, в кабине «London Eye», он был уверен, что она вернется к нему. Но она стояла как статуя, как холодный кусок мрамора, который он тщетно пытался согреть своими прикосновениями.
Злость овладела Томом. Злость на самого себя. Ведь это он тогда на пляже Барселоны остался с ней. Он сел на ее плед и завязал эту историю. Сам.
— Том, ты меня слышишь?! Эй! — она щелкнула пальцами около его носа.
— Нет. Я что-то напился, — ему не хотелось врать.