Я задержала на ней задумчивый взгляд, пока девушка не начала нервно заламывать руки, а потом отвернулась спросив:
— Как вы его обычно отмечаете?
— Разжигаем большой костёр, пьём грильдевую настойку и танцуем, — ответила Илия и даже изобразила несколько подскоков. — Не знаю только уедет ли хозяин с дочкой в этот раз из особняка.
— Кажется, нет, — вздохнула Леська. — Тарья говорит, что Мирабель становится все хуже. Лекарства перестают помогать.
Я посмотрела на служанку. Она стояла у окна и глядела на небо скорбно поджав губы. Скрестив руки на груди, она своими худыми пальцами вцепилась в собственные локти. Остальные девушки грустно склонили головы. Я смотрела на них молча, а внутри меня одолевали несколько вопросов: почему они не расскажут мне отчего я впала в немилость юной маркизе, ведь к ним она явно относиться по-другому? И чем же больна девочка, что даже сильный эспер с достаточным количеством денег и титулом не способен ей помочь? Неужто даже лекари устроили забастовку против герцога де Умарри? Бред! Это невозможно! В то, что обычные колдуны могли отказаться от девочки я еще поверю, но эсперы с даром исцеления никогда бы такого не сделали. Дело даже не в чувстве долга, сострадании и прочих розовых соплях, а в том, что люди с такой силой обречены чувствовать чужую боль как свою. Чем сильнее способность исцелять, тем большей эмпатией обладает эспер. Это обратная сторона их силы. У всех эсперов есть такая. Потому, они не смогли бы отказать страдающему ребенку. Тогда остаётся вариант, что даже целители не могут это вылечить.
— У неё опухоль? — я заговорила враз охрипшим голосом едва смогла сфокусировать взгляд. И в этот раз я обратилась к Леське. Она повернулась ко мне и в её глазах вдруг вспыхнул злой огонек:
— Да, опухоль. И вскоре она убьет девочку. Хозяин так и не нашел лечения, кроме…
Леська отвернулась от меня, а потом и вовсе пошла прочь. Я ринулась за ней, но меня остановила Сью. Обернувшись к ней я схватила служанку за руку:
— Кроме чего? — требовательно заглянула в глаза подруге. — Кроме некромантии?
— Да, — девушка судорожно дернулась, стараясь выдернуть руку их моего хвата. Но я словно уцепилась за спасительную соломинку.
— Но почему он не обратиться к некроманту?
— Обращался, — сзади на мои плечи успокаивающе легки маленькие ладошки Илии, она постаралась потянуть меня на себя, помогая Сью высвободиться. — Эспер, который действительно достиг успеха в лечении опухолей — Зельто де Варио. Он злейший враг Рэйзельда.
— Это он… лишил его тела?
— Да. Хозяин просил у него помощи, но…
Девушки вдруг переглянулись и одновременно опустили глаза, словно на полу разыгралось интереснейшее представление. Я даже сама глянула вниз, но ничего там не рассмотрев, поторопила:
— Он отказал?
— Да. Мирабель, как и её отец — менталист с сильным даром. А Зельто выдвигает какие-то законы против подобных им. Потому он решил… не помогать. Теперь герцог ищет другие способы лечения.
Я кивнула, а Сью спохватилась:
— У нас ещё до завтра много работы. Идемте скорее.
Быстро шагая следом за служанками, я размышляла. Информацию об опухолях мой мозг выдавал мне легко: первые сведения об этой болезни появились лет двадцать назад. Отличительной чертой было то, что она поражала только эсперов. О случаях заболевания обычных людей или даже колдунов — известно не было. Как она передавалась или что провоцировало развитие болезни в теле также не было выяснено. Опухоли оказались опасными из-за того, что целители не способны были их лечить, ведь это было похоже скорее на развитие в организме нового органа-паразита, который постепенно убивал организм носителя.