Ты инстинктивно хотела отползти выше, но я не позволил, ухватив за лежащую на груди руку. Кончики пальцев уперлись в головку нашего малыша.
— Сколько? — скрипучим голосом спросил один из дграков.
— Четыре пальца, — ответил я. — Думаю, можно забирать ее отсюда. Пока мы приготовимся, открытие будет уже полным.
Ты вдруг встрепенулась и быстро-быстро начала говорить:
— Амарант, пожалуйста, Амарант! Не отдавай им его! Не отдавай им меня, умоляю! — ты отчаянно схватилась за мое предплечье и каким-то безумным взглядом окинула стоящих у меня за спиной дграков. — Амарант, он же и твой тоже! Тебе мало того, что я твоя рабыня? Амарант, я сделаю все, что ты захочешь, только не отдавай им его. Не отдавай им нашего сына.
Тонкими пальцами ты сжала мою ладонь и вдруг принялась ее целовать. Ты, та самая гордая Милена, которая готова была умереть, но не дать прикоснуться к тебе. Мягкие губы целовали мои руки, а глаза словно заглядывали в душу. Чего ты хотела? Вызвать жалость у существа, которое не знает, что это такое?
— Прекрати, — холодно сказал я. На моем лице не дрогнуло ни единого мускула. Но где-то внутри, в области сердца, отчего-то стало очень больно. — Прекрати или я ударю тебя. Я не повторяю два раза. Ты же знаешь.
Ты повиновалась. Беспрекословно, почти мгновенно, чем сильно удивила. Но я не прислушался к этому тревожному звоночку, хотя стоило бы. Что-то внутри тебя вдруг оборвалось. Какая-то ниточка, соединяющая душу с этим миром. Ты вдруг стала безвольной куклой и почти повисла на руках моих товарищей, которые подняли тебя с кровати и, подхватив под руки, вывели в тускло освещенный коридор, ведущий в одну из специально отведенных для родов комнат. Я шел впереди, а вы за мной. Но даже спиной я чувствовал, как по твоим щекам текут слезы.
Я не мог обернуться. Я не мог поддержать тебя даже мысленно. Хотя мне и хотелось. Но ничего, ты сильная, ты справишься, думал я в тот момент. О, как же я заблуждался. Пережив гибель родной планеты, ты все-таки нашла способ покинуть своих мучителей.
Агамет и Диарель с безучастным выражением лица вели тебя. Им не было дела до того, что ты не принадлежишь к народу дграков. Не было дела, что ты стала особенной для меня. Перед ними была просто еще одна беременная женщина, готовая вот-вот родить. Им нужно побыстрее выполнить свою работу. Только и всего. Никаких эмоций.
Диарель — маг. Очень сильный и очень талантливый. Как только наш сын родится, Диарель проведет все обряды посвящения и разорвет все связи матери с ребенком. Искоренит из сознания этого маленького существа всю привязанность, которая успела возникнуть за время единства женщины и дитя. С Миленой это особо сложно. Она не дграк. Она воспитана в других традициях. И если для наших женщин новорожденное дитя — это просто маленький пищащий комочек который рос в их утробе, то для Милены ребенок — самое дорогое, что есть в жизни. Нужно ли осуждать наших женщин? Ведь они не знали другой жизни, не знали своих матерей и не умели любить. Им было навязано одно единственное мнение, которое они и считали самым верным. Так нужно ли их осуждать? Но ты осуждала.
Ты смотрела на моих женщин с презрением. Как на гадких проклятых богами созданий. Иногда я думал, что ты вот-вот плюнешь в их сторону. Ты смотрела с сожалением и считала их неполноценными, убогими, глупыми. Однажды с твоих губ сорвалось слово «потаскухи».
Теперь мне никогда не узнать, какой бы ты стала, если бы осталась вместе с нашим народом чуть дольше. Поначалу я думал, что ты смиришься, привыкнешь и со временем полюбишь этот суровый мир. Но сейчас я уверен, что ты бы никогда его не приняла.
Когда мы вошли в родовую, здесь было темно. Я отдал мысленный приказ, и яркий свет озарил серую комнату с металлическими стенами. Запах чистоты… Первое, что чувствуешь, когда заходишь сюда. Вдоль стен стояло несколько шкафчиков для смены одежды, моечная, чтобы вымыть руки, а с другой стороны столик для осмотра младенца и перевязки пуповины.