В глубине души она, конечно, прекрасно знала, что ни в какой отпуск в ближайшее время не пойдет и завтра же начнет заново работу над «Бутербродом». Господи, какая ж это будет тоска — восстанавливать все заново, делать одну и ту же работу во второй раз!
Яна вошла в отдел, злобно пнула стоявшую в углу ни в чем нс повинную корзинку для мусора, по пути сшибла висевший на спинке стула пакет. Он с глухим стуком упал на пол. Поднимать его она не стала и прошествовала к своему столу.
— Эй, поосторожнее можно? — обиженно спросила хорошенькая Катюша Миронова, подбирая выкатившуюся из пакета банку с зеленым горошком, пакет майонеза и завернутый в целлофан кусок сыра. — Там же продукты! Хорошо хоть я забыла яйца купить…
— Не хрен повсюду свое барахло развешивать! — огрызнулась Яна. — Понавешают, понаставят, не пройдешь!
Тихая Катя молча сложила продукты в пакет и сунула его под свой стол. Она вообще не любила ни с кем ссориться, а уж спорить с Яной Соколовой, да еще когда она в таком настроении, вообще было себе дороже. Она лишь на мгновение подняла на Янку свои огромные голубые глаза и тут же отвела взгляд. Казалось, Катюше просто неудобно за свою обидчицу.
— Янка, какая муха тебя укусила? — вмешался Эдик.
Ему и самому не хотелось связываться с Соколовой, но, поскольку он был редактором службы новостей, ему периодически приходилось наводить порядок в «террариуме», как в сердцах он нередко называл свой отдел.
— Да отвяжись ты, — не унималась Яна, которая нс признавала никакой субординации. — И без тебя тошно.
Она принялась сосредоточенно копаться в ящиках своего стола, разыскивая кассету с материалами для передачи о Вихлянцеве. По-хорошему ей, конечно, нужно было сейчас сказать Катюше, чтобы она сообщила о переносе программы. Но общаться с ней сейчас Яне совершенно не хотелось. Заговорить с Катей как ни в чем не бывало — уже совершеннейшая наглость. А извиняться прямо сейчас было очень неохота. «Ладно, — решила Яна, — попозже подойду к ней».
Она прекрасно помнила, что положила кассету прямо на стол, рядом с компьютером. Теперь ее там не было. Яна решила, что сунула кассету в стол и забыла про это, поэтому и принялась перерывать все ящики. Постепенно поиски принимали все более широкие масштабы, и в конце концов Янка просто выгребла все содержимое своего стола на пол, опустилась на корточки рядом с этой кучей и принялась перебирать её. Через полчаса она поняла, что кассеты нет.
В глубине души Яна понимала, что просто так исчезнуть кассета никак не могла. В отделе, да и на студии, могли запросто залезть к кому угодно в стол и сожрать булочку или выпить чужой кофе, если заканчивалась собственная банка, а в магазин бежать не хотелось. В точности так же ограбленный мог позаимствовать провиант у кого-нибудь ещё. Но вот ко всему, что касалось нужных для работы вещей, относились трепетно и всегда возвращали владельцу, даже если он забывал свое имущество в чужом кабинете или в курилке. Если бы Яна где-то оставила эту чертову кассету, то её уже вернули бы. А со студии она её не выносила. Накануне, после окончания монтажа, кассета мирно лежала на Янкином столе. Теперь она точно это вспомнила. Если бы даже кто-то перепутал чужое имущество со своим (чего в принципе быть не должно, потому как кассета подписана), то немедленно вернул бы хозяйке или просто положил на место.
Прекрасно понимая всю глупость своего вопроса, Яна тем не менее повернулась к коллегам и громко спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Никто не видел мою кассету?
Никто не отозвался, кроме Эдика. Немного помедлив, он небрежно поинтересовался:
— Какую?
— На ней наклейка «Соколова. Бутерброд».
— А где она была? — продолжал расспросы Эдик, изображая видимость участия.
— Где-где… В Караганде! На столе у меня лежала, где же ей ещё быть!
— Да у тебя такой бардак, что твоя кассета где угодно валяться может, — отозвался Эдик. — Кому она, кроме тебя, нужна! Ты хорошо искала?
Яна с отвращением показала на валявшееся на полу содержимое своего стола:
— А чем, по-твоему, я тут битых сорок минут занималась?
— Да кто ж тебя знает… — пожал плечами Эдик, но все же громко поинтересовался: — Эй, ребята, никто кассету Соколовой не видел?
Естественно, кассету не видел никто. Яна опустилась на стул и уткнула лицо в ладони. Народ в отделе новостей был не злопамятный. Видя состояние Янки, все забыли о том, как она только что хамила, и дружно кинулись к ней:
— Янка, что случилось?