— Что?
— Кто-то анонимно прислал Александру Стелсу фотографии, обличающие измену его жены. Теперь Саймон и его мама живут у нас, пока готовятся бумаги на развод… — в любой другой бы ситуации у меня как минимум отвисла бы челюсть, но как вы знаете, сейчас я амёба, что-то бесформенное, безэмоциональное и одноклеточное.
— Ничего страшного, Саймон — мой друг, а его мама… Думаю, я к ней привыкну, — немного замявшись в середине, без нотки чувств отвечаю бабушке, отворяя дверцу автомобиля. Хочу в свою постель, чтобы ещё немного поспать. Больше ничего не хочу. Одобрительно кивнув мне, Ба забрасывает ключи в свою старую коричневую сумку и мы выходим из машины.
Каких-то несколько десятков шагов, и мы входим в дом. В коридоре стоит Майкл, а на лестнице Саймон. Они явно ждали моего приезда. Не успеваю ничего сказать, как ощущаю, что моё лицо врезается в сильную мужскую грудь, а рёбра начинают трещать от крепких объятий. Нос попадает в ловушку аромата терпкого парфюма, а мне сжимает сердце. Немного времени прошло с тех пор, как я ловила этот запах, но кажется, что прошла целая вечность.
— Маленькая моя, я так скучал по тебе, — тихо шепчет Тёрнер, а из моих глаз выступают слёзы. Невозможно описать моё состояние. Боль, слезы и пустота. Как это вообще совместимо. Амёба, которая плачет, несмотря на дыру вместо души.
— Майкл! — громко восклицает бабушка, — Ты же обещал, что придёшь завтра. Негодный мальчишка, если Джен узнает, нам обоим не поздоровится.
— Я не смог удержаться, — сжимая меня ещё крепче в своих руках, хрипло произносит Тёрнер. Я поднимаю голову и становлюсь на носочки, чтобы коснуться его сухих губ своими устами. Замираю на секунду от мгновения.
— Сара, ты что плачешь? — встревоженно восклицает Ба.
Майкл, осознав, что по моим щекам текут слёзы, быстро стирает их.
— Так, я же сказала, что ей нельзя волноваться. Тёрнер! Марш домой, придешь завтра после уроков, — жестко отчеканивает она, давая понять моему парню, что не потерпит никаких “но” в ответ.
Майкл вздыхает, нехотя выпуская меня из своих объятий. Ему совсем не хочется уходить, однако спорить с моей бабулей, это всё равно что выходить на ринг против тяжеловеса. Оставляя легкий поцелуй в уголке моих губ, парень что-то бормочет про себя и направляется к выходу.
Громко хлопнув дверью, Тёрнер оповестил всех, что недоволен таким поведением моей бабушки, та же в свою очередь только фыркнула.
— Как-то быстро он сдался, — удивленно отметил Саймон, напоминая мне о своем присутствии. Выглядит он неважно. Мешки под глазами, бледное, перекошенное от усталости лицо.
— Ваши мамы не зря пытались его вразумить, когда он рвался в клинику. Думаю, Майкл понимает, что Саре нельзя волноваться, — она отвечает ему так, как будто я уже ушла из комнаты. Сюр какой-то, или всё это эффект препаратов.
— Золотце, пойди отдохни, — женщина переводит взгляд на меня, и он отражается в моём разуме теплым ветерком.
Киваю, медленно плетусь по лестнице вверх. Проходя мимо Стелса, сжимаю его запястье на секунду и отпускаю. Иду в комнату, чтобы упасть на кровать и закрыть глаза.
***
Разбудил меня запах блинчиков и дикий холод. Что за ерунда? Потягиваясь в родной кроватке, ленно поднимаю свое тело и иду вниз на вкусный запах. На кухне сидит Саймон, уплетая блинчики, пока бабушка крутится у плиты.
— Почему так холодно? — хриплым голосом задаю вопрос.
— Термостат барахлит, сейчас Саймон доест и починит, — лепечет Ба, переворачивая очередной блинчик.
— Угу, — с набитым ртом откликается Стелс.
— Ты садись пока, тебе нужно поесть, — она бросает на меня короткий взгляд, словно отдавая приказ сесть и принять пищу, пока она не всыпала по первое число.
Сажусь за стол и беру одну из тарелок, накладывая себе порцию блинов. Как только первый кусочек попадает мне в рот, осознаю, что за последнюю неделю еда не имела вкуса. Отчего слёзы наворачиваются на глазах. Боже, как же вкусно!
Заметив мою реакцию, Саймон замирает с набитым ртом. Его глаза мечутся по моему лицу, и он уже готов что-то ляпнуть.
— Всё нормально, — не дав ему сказать хотя бы слово, пытаюсь успокоить.
— Уверена?
— Да, — стерев слезинки, уверенно отвечаю.