— Если она просто хочет, чтобы ее баловали, рожать детей и никогда больше не думать о себе, есть много людей из мафии и Братвы, которые были бы счастливы дать ей такую жизнь.
Мэгги хмурится.
— Похоже, у Катерины действительно есть свои мысли. И София точно не действует в интересах своего мужа, отталкивая тебя, не так ли?
— Осторожнее, — говорю я, смеясь, но в моем тоне слышится серьезная подоплека. — Я не хочу рассказывать тебе ничего такого, что могло бы быть опасным для тебя. Но нет, это не так. У них обеих необычно близкие отношения со своими мужьями. Ничего похожего на то, каким будет мой брак с Коннором.
— Ты этого хочешь?
Я замираю, моя рука на полпути к тому, чтобы положить лайнер. Мое сердце на мгновение замирает в груди, потому что правда в том, что были моменты, когда я… Когда я была на мотоцикле Коннора, мои руки обвивались вокруг его талии, я вдыхала его запах кожи и дыма, и я хотела жить в мире, где он тоскует по мне, и я люблю его, и ничто никогда не сможет разлучить нас или заставить хотеть кого-то другого.
— Я живу в реальном мире, — говорю я вместо этого, мой тон немного более резкий, чем обычно. — Поэтому я не утруждаю себя размышлениями о подобных вещах. Любовь доставила им много хлопот, проблем, которых можно было бы избежать, если бы они просто делали все так, как было всегда. Браки по расчету, деловые соглашения и контракты, а не по любви и страсти. Все четверо так или иначе чуть не погибли из-за того, что любовь заставляет делать. Или, скорее, делать, но не думать, — добавляю я, проводя нейтральной розовой помадой по губам, прежде чем потянуться за босоножками Chanel.
— Звучит почти так, будто ты немного протестуешь, — говорит Мэгги с ухмылкой, и я с нежностью смотрю на нее.
Она единственный человек в мире, который может говорить со мной так, как она это делает, не зля меня, и не вредя нашей дружбе, потому что я знаю, что у нее всегда добрые намерения. Она тоже знает меня настолько, насколько это возможно для любого, кто не может знать всех тонкостей моей жизни, и я знаю, что она видит во мне то, чего не видят другие. Возможно, она единственный человек, которому, как я чувствую, я могу доверять полностью, без вопросов, и я глубоко люблю ее за это.
— Ты должна пообещать повеселиться сегодня вечером, — говорит Мэгги, когда я встаю и беру свой серебристый клатч. — Посмотри на себя, рыжая, одетая в ярко-розовое. Ты уже бунтуешь. Давай сделаем так, чтобы этот вечер запомнился тебе надолго, прежде чем ты согласишься на свое, по-видимому, неизбежное существование в качестве жены Коннора Макгрегора.
— Я сделаю все, что в моих силах, — обещаю я ей, пока мы спускаемся по лестнице. К счастью, мы не сталкиваемся ни с кем из моих родителей, преимущество жизни в таком большом доме, как мой, заключается в том, что иногда мне удается обходить их стороной, хотя и не так часто, как хотелось бы. Они согласились ничего не говорить о том, что я собираюсь с друзьями на девичник, при условии, что Катерина и София будут приглашены, чтобы сделать это “стоящим” для семьи. По правде говоря, я думаю, что мое выступление в Лондоне и Дублине убедило моего отца в том, что ему не нужно беспокоиться о том, что я потеряю девственность с каким-нибудь красивым мужчиной в баре на девятом часу, и поэтому он может позволить мне на этот раз побегать на свободе, не пытаясь меня сдерживать.
Если бы только он знал о Найле. Дрожь пробегает по моей спине при воспоминании о Найле, прижимающем меня к стене сада, о его горячих и жадных губах, о том, как каждый дюйм его тела напрягается от потребности во мне. Это опьяняюще, быть такой желанной, чувствовать, что мужчина, прикасающийся к тебе, может умереть, если ты ему откажешь, как будто ты для него вода, пища и воздух, и он отказывал себе в этом столько, сколько мог вынести. Это слишком приятное ощущение. Но это не меняет того факта, что в глубине души, несмотря на все удовольствие и возбуждение, которые приносит мне потребность Найла, я хотела бы, чтобы это был Коннор, который так страстно желал меня, который горел до тех пор, пока не смог превратить нас обоих в пепел.
Мэгги морщит носик при виде водителя моей семьи, ожидающего нас с длинной черной машиной, которая отвезет нас сегодня вечером.
— Я могла бы вызвать Uber, — говорит она, когда перед нами открывается дверь, и я смеюсь.
— Я едва успела на эту вечеринку, — говорю я, качая головой. — Мой отец ни за что не позволил бы незнакомцу возить меня. Я — ценный груз, разве ты не знаешь?