Пытаюсь воззвать к совести:
— Олег, это нечестно. Зачем ты так со мной? Я же вижу, я тебе не нужна. Просто отпусти. Зачем я тебе?
— Чтобы было, — он самодовольно хмыкает. — Это называется юридические рычаги давления, дорогая. Говорю же, ты переоценила силёнки.
Смотрит. Ждёт, что сдамся.
— Может, мне ещё прощения попросить?
— Хорошая идея. А ты соображаешь, когда припрёт.
Он издевается. Реально? Прощения? Козёл. Выдавливаю:
— Нет.
Олег постукивает пальцами одной руки по другой, разглядывает меня, размышляет. Неужели, в нём всё-таки проснулся разум и чувство совести? Мысленно возношу хвалу силам небесным.
Но Олег также молча перегибается через стол и тянется к коммутатору:
— Мариночка, пригласите, Анатолия Петровича.
Потом снова смотрит мне в глаза и склоняет голову к плечу:
— У тебя есть проблемы посерьёзнее кредита. Помнишь, я тебе говорил, что твои проблемы — это наши проблемы. А наши проблемы решаю я. Видит Бог, я и хотел решить. НАШИ проблемы. Ну, раз, ты настаиваешь, что сама по себе, то — you are welcome, малыш.
В кабинет входит незнакомый мужчина — высокий, плотный, с брюшком, выбрит на лысо, с хмурым прищуром в глазах. Глубокие складки на лбу и уголки глаз, опущенные книзу, придают угрюмости и без того мрачному образу в строгом тёмном костюме и начищенных туфлях.
Почему-то его туфли не оставляют грязных разводов на паркете.
Незнакомец кивает Олегу и, не здороваясь, мягкой уверенной походкой проходит, без предложения, выдвигает один из стульев. Разворачивает его так, что, когда садится, широко расставляет ноги и разваливается, облокотившись на спинку, прекрасно видит и меня, и Олега.
Кто это? Один холодный взгляд чего стоит — пробирает страхом. Когда смотрит на меня, внутри всё сжимается, неприятное предчувствие охватывает без видимых причин. От мужчины веет угрозой, прямо кожей ощущаю.
Обхватываю себя руками. Кажется, он уже раздел меня взглядом, и не просто раздел. А успел ввинтиться под кожу и хозяйничает там, как у себя дома.
Краем глаза вижу, что Олег тоже пытается приосаниться, но всё равно лишь сутулит плечи. Значит, странный посетитель вызывает неприятные чувства не только у меня.
Мужчина вздыхает, всё так же молча, достаёт большой конверт из-под полы дорого пиджака. Почему-то протягивает именно мне.
Смотрю на страшного мужчину, на конверт, на Олега. Муж слегка приподнимает брови, показывая глазами на конверт. Молчит, копируя странного мужчину? Только ему далеко до бесстрастного, стылого облика незнакомца. Почему-то больше Олег уже не кажется большим и грозным. Говорят же — всё познаётся в сравнении.
Сглатываю, протягиваю в ответ руку, беру конверт.
Мужчина провожает его взглядом, кивает и произносит бесцветным голосом:
— Откройте.
Смотрю на фотографии в конверте и вижу себя.
Странно смотреть на себя со стороны, особенно в таком неприглядном виде, как на снимках. Куртка поверх домашнего халата, голые ноги. Растрёпанные мокрые волосы, облепившие лицо. Ощущение, что за мной кто-то подсматривал в замочную скважину. В тот момент, когда совсем не ожидала.
Вот — я лезу через забор. Вот — проскальзываю через чёрный вход в клуб.
— Разрешите представиться. Анатолий Петрович, владелец клуба «Акула», — цедит мужчина в чёрном.
Ну, и что? Что он мне может предъявить? Я ничего плохого не сделала. Если уж на то пошло, Олег и то больше дел натворил. Он со своей любовницей унитаз разбил. Не хотят же они предъявить мне претензии за то, что я толкнула мужа?
Мысли беспокойно роятся в голове, нагоняя жути. Вот, ведь знаю, что ничего ужасного не натворила… Просто отчего-то страшно. Посетитель одним своим видом вызывает неосознанный мандраж.
Так, я успокаиваю себя, пока не вижу на фотке знакомого быка с поднятым хвостом на серебристом капоте спортивной машины…
Сердце пропускает удар.
Далее следует фотка, где я замахиваюсь кирпичом на громилу, вылезшего из машины и посмевшему мне угрожать.