— Нет, конечно, нет. Я…ты знаешь, что я чувствую к тебе. Но это… слишком, говорить мне, что мы не можем, иначе ты окончательно сломаешься, а затем притворятся, что, если исключить себя из уравнения, каким-то образом станет лучше ...
Саша плотно сжимает губы и качает головой.
— От этого лучше не становится, Макс. Это просто мучает нас обоих еще больше. Я не просто хочу удовольствия или оргазмов. Я хочу тебя.
— Я знаю. — Слова выходят резче, чем я намеревался. — Саша, я…
— Все в порядке. — Она произносит это быстро, на прерывистом дыхании, достаточно ясно давая мне понять, что это нормально. — Мы можем просто… вернуться к притворству, что этого не было. Это то, в чем мы хороши, верно?
— Саша… — Моя грудь сжимается от едва скрываемой обиды в ее голосе.
— Нет. Все в порядке. Правда. Я просто немного перегрелась. Устала. Увидимся за ужином?
Она не утруждает себя ожиданием моего ответа, проходя мимо меня к воротам.
10
САША
Макс не приходит на ужин. В итоге я ем в одиночестве за большим столом, не совсем уверенная, куда еще пойти, кроме как в свою комнату в невероятно большом доме, без него, который мог бы внести предложение, и есть в одиночестве в своей комнате почему-то кажется еще хуже. Я ковыряюсь в еде, потягиваю вино и лелею неуклонно растущее разочарование, скопившееся в центре моей груди. Дело не в том, что я не пытаюсь уважать его обеты. Это не так. Но эти танцы вокруг того, что он соблюдает, а что нет… Я знаю, почему Макс ломает над этим голову. Он хочет этого так же сильно, как и я, и пытается найти способы дать мне, и себе, что-нибудь, все еще чувствуя, что он придерживается сути своих обещаний. Но все, что его обещания делают, это разрывают нас на части множеством различных способов.
Макс не появляется, хотя я задерживаюсь надолго, надеясь, что он передумает, как сделал сегодня днем. Я, наконец, оставляю всякую надежду закончить ужин и направляюсь к лестнице. Мне не хочется смотреть фильм в комнате, полной воспоминаний о нашем с Максом вчерашнем вечере, а день вымотал меня во многих отношениях. Но когда я прохожу мимо того, что, я почти уверена, является кабинетом Макса, я слышу что-то похожее на треск кожи и низкий стон, как будто сквозь стиснутые зубы.
Что за черт? Я хмурюсь, направляясь к двери. Меня не было в комнате, но я не раз видела, как Макс исчезал в ней. Я снова слышу звук, этот резкий щелчок, и на этот раз шипящий вдох. Что бы там ни происходило, у меня такое чувство, что Макс не хотел бы, чтобы я это видела. Я зависаю там, положив руку на дверную ручку, размышляя, не стоит ли мне просто подняться наверх или разобраться с вопросом, что же это такое?
Затем я слышу это снова, и звук, который, как я знаю, издает Макс, хрюкающий сквозь стиснутые зубы.
К черту все это.
Я толкаю дверь.
Когда она открывается, я вижу Макса, сгорбившегося за широким столом красного дерева… без рубашки. Это приводит меня в замешательство от неожиданности происходящего, но что поражает меня больше, так это вид того, как он перекидывает кожаный ремень через плечо. Удар попадает ему по спине, оставляя на коже красноватый рубец, пересекающийся с другими свежими рубцами. Я внезапно вспоминаю, как он не хотел, чтобы я видела его без рубашки в его доме в Нью-Йорке. Я думала, это из скромности, но теперь…
— Какого хрена?