Оля говорила все это, будто ничего не случилось. “Она что бесчувственная? Что с ней произошло?“- думала Соёлма. Ей было тошно и она не поворачивалась. Молча лежала, не зная куда себя деть.
Олька пошла мыться. Выйдя, она буквально летала по комнате. Накрутила бигуди, накрасила ногти на ногах и руках. Пила чай, перебрала вещи. Надела наушники и, махая головой, пританцовывала в такт неведомой песне.
Со стороны могло показаться, что Олька питалась горем Соёлмы.
Та слышала каждое движение, чувствовала запах лака… Она была не в силах пошевелиться и собрала последние силы, чтобы уснуть. Она ведь чувствовала, что слабеет.
В половине восьмого Олька выскочила из комнаты. Соёлма на ватных ногах, помятая и затекшая встала. Олька съела все самое вкусное. Эй, она съела половину вафельного тортика Соёлмы и даже не выкинула упаковку в мусор. Доела общую колбасу, даже сырки Соёлмы… Даже банка с остатками варенья была пуста…
Так она никогда не поступала. Что произошло?
Соёлма ещё не могла провести неведомую параллель. Паша и Оля…. Оля даже не сказала, что уходит… Молча вышла и всё…
Тысяча несуществующих кинжалов пронзали тело Соёлмы изнутри. Даже чай попить нормально не с чем!
Она посмотрелась в зеркало.
Лицо было ужасно опухшее, а волосы, т. к. девушка легла спать с мокрой головой торчали в разные стороны
Зато теперь можно было рыдать в полную силу. Соседок все равно не было… Что Соёлма и сделала. Опустилась на пол и принялась плакать, не очень громко, чтобы не было слышно из-за двери, зато весьма обильно изливая слёзы и беззвучно колотя кулаками пол так, когда удары не долетают до цели, а гасятся перед ней.
***
Паша решительно ничего не понимал. Он ушёл после разговора с Олькой в замешательстве. Поговорить было не с кем. Димка, самый лучший друг пропал в неизвестном направлении (в больницу его увезли из дома после похорон)
“Соёлма выглядела такой счастливой вчера… Она что оперилась… Непохоже на неё. Но смс… Дозвониться нельзя, я похоже в ЧС”
Так рассуждал Паша. А потом по-мужски психанул. Пошёл бродить по холодным декабрьским улицам.
Он был зол на все. На Соёлму, что так легкомысленно его отшила, на Ольку, что свела их вместе, на Диму, что пропадает неизвестно где… На предстоящий Новый год. Он то и дело останавливался, пинал лавочки или стены и даже немного оббил ботинки.
Нигде он не находил себе места и злился, злился, злился.
Перед урочным часом он вернулся в общежитие с бутылкой водки под кофтой и футболкой. На водку он потратил деньги, которые тратить по идее не следовало, но как Скарлетт, Паша был готов подумать об этом завтра.
Он потихоньку включил DVD. Водку он наполовину разбавил водой. Боялся напиться, ведь опыта в пьянках у него не было. Не вникая в содержание фильма, по чуть-чуть выпивая, он принялся жрать сладости, приготовленные для встречи с любимой. Торт, шоколад, безе… Как он съел столько-Паша наутро сам не понял. После в ход пошли домашние закрутки и хлеб с колбасой…
Водка гасила чувства, Паша ел, пил, клевал носом и становилось на все все равно. В каком-то бреду он умудрился выключить фильм, а затем он уснул в одежде, не расстилая кровать.
Проснулся он около двенадцати дня. Голова была тяжёлой. В окно светило солнце, словно вчерашнего кошмара и не было вовсе. “Блииин”-подумал про себя Паша.
Попытавшись подняться, он едва не наступил в недоеденную половину торта, которая почему-то стояла на полу возле кровати.
Паша схватился за голову. Впрочем она не была сильно тяжелой. В юности все переносится довольно легко. А водки Паша выпил около половины бутылки.
Со психу Паша начал энергично убираться в комнате. Кругом валялась то долька шоколада, то кучка крошек безе, то грязная вилка, то кусок хлеба…
“Больше никогда не буду пить”- ворчал про себя Паша.
Убравшись, он тщательно вымыл голову и лицо, почистил зубы. Стремное ощущение не покидало его все утро.
Поскольку с похмелья жутко хотелось есть, Паша принялся завтракать.
Делал он это бездумно, просто поглощая пищу. Его не покидало ощущение что что-то случилось, и это было не вчерашнее расставание. И даже не пьянка. На душе было тяжело.
Давил какой-то неведомый груз. Будто он был даже не его, а чей то груз и он тянул Пашу куда-то из комнаты. Словно железный снаряд, подвешенный к сердцу на цепях, который ему привесили незаметно для него.