Всё шло своим чередом. Подруги крутили у виска пальцем и искренне считали меня сумасшедшей. Одна Сашка наоборот похвалила за находчивость. Хотя она не знала, что избавиться на некоторое время от босса и общения с ним совсем не получилось, скорее даже наоборот. Теперь начальник с регулярным постоянством нарушал моё личное пространство, щупал, постоянно задавал вопросы и заботился изо всех сил. Коих у него осталось совсем мало.
К счастью, некоторые планы ему сдвинуть не удалось. В пятницу Кузьмину пришлось почти на целый день оставить офис вместе со мной. Он попросил по мере возможности отвечать на звонки — но только критически важные, много пить, измерять температуру каждый час и писать ему в мессенджер о состоянии здоровья. Мужчина возмущался, что вирус — будь он неладен — крепко за меня взялся, если уж мне не удалось ни на йоту поправиться за четыре дня. С напутственной речью и целым списком ценных указаний он вручил мне телефон и ускакал. А я наконец вздохнула спокойно.
Как Люцифер и просил, отвечала только на действительно важные звонки и в размеренном темпе делала бумажную работу, когда на этаж ввалилась запыхавшаяся Ирка. Она поправила сбившуюся розовую юбку-тенниску и требовательно рявкнула:
— Срочно нужен кофе.
При этом девушка решительно направилась в сторону нашей с Кузьминым кухни. С бешеным криком я ломанулась следом:
— Не трогай!
Подруга усмехнулась, откинула русую косу на спину и заметно ускорилась. Она вцепилась в пачку зёрен и заверещала:
— Ты себе вкусный кофе замылила, а у нас какая-то ерунда на этажах! Сейчас так вообще только автомат остался, машина уже месяц сломана! Мне придется для всех бухгалтеров варить, чтоб самой попить!
Я, будто маленький ребёнок, схватилась за упаковку и потянула на себя:
— Мне за “вредность” кофе положено, у тебя работа спокойнее. Пейте что-нибудь другое. И вообще, можно тут попить, зачем уносить?
Я точно знала: то, что попадает в отдел бухгалтерии, обратно не возвращается. А уж прощаться со своей родимой арабикой, которую достала изначально специально для шефа и незаметно подсела сама, не планировала.
— Не буду я тут пить, — отрезала строго Самойлова, воровато обернулась и резким движением вырвала у меня из рук пачку. — Люцифер ещё не пришел? Говорят, приехал уже.
С грустью посмотрела на кофе и скривилась. А стоило только всего один раз позволить Ирке одолжить зерна!
— Вряд ли, — отмахнулась от подруги. — Он до позднего вечера не появится.
Подруга кивнула, задумались на мгновение и тихо уточнила:
— Ты всё ещё больной притворяешься? Или уже "вылечилась"?
Отвернулась к окну, потому что смотреть на Ирку в этот момент не могла. То ли стеснялась её реакции, то ли боялась.
— Нет.
— Почему? — напирала она.
Вздохнула тяжело и призналась:
— Потому что мне нравится его забота, хоть она и бывает чрезмерной.
Самойлова сперва ненадолго замолчала, а после взвыла и начала неистово хохотать. Она вцепилась одной рукой в столешницу и складывалась пополам от смеха. Когда её истерика сошла на нет, девушка с надеждой спросила:
— Ты же пошутила, да? — после моего молчания в ответ она обеспокоенно затараторила. — Ты не могла в него втрескаться по-настоящему! Не могла ведь, правда? Господи, Вась, и как только тебя угораздило, а? Что теперь делать? Я, конечно, понимаю, он вроде бы свободен, но это ещё не доказано. Некоторые девочки с бухгалтерии убеждены, что он женат и точка. Кто-то даже видел его жену.
Сердце на мгновение замерло.
— Ты что, рассказала кому-то, что Кузьмин свободен?! — севшим голосом уточнила. Подруга виновато отвела взгляд и пожала плечами, будто ничего такого не случилось.
Только не для меня. Потому что Никита Алексеевич попросил не рассказывать. Потому что это — предательство. Потому что не смогла держать язык за зубами. И хоть я явно пыталась развить у босса желание убрать меня с должности, но до такой подлости никогда бы не опустилась.
Внезапно где-то глубоко в груди, под рёбрами, зародилось желание крушить и метать от гнева, защищать Кузьмина и его личную жизнь.