— Тише-тише, не плачь, — бормотал он. Я не заметила, в какой момент мы перешли на "ты". Да и шеф словно забыл про обиду и недельное избежание встреч со мной.
Он сжимал меня в объятиях так сильно, что ребра едва не трещали от боли. Но я молчала. Тихо всхлипытывала, давила истерику и думала только о том, как же спокойно в этих сильных руках, как хорошо прижиматься к мужской груди щекой и чувствовать защиту. Впервые за долгое время я дала слабину и позволила себе ненадолго отпустить вечный контроль.
Одна его ладонь гладила меня по спине в районе поясницы, плавала там мелкими кругами и успокаивала. Вторая разместилась чуть ниже плеча и крепко прижимала моё опустошенное тело к подтянутому мужскому торсу.
Слова были не нужны. И всё же Люцифер ждал хоть каких-то объяснений. А мне внезапно захотелось выговориться, выплеснуть все негативные эмоции, освободиться. Потому что бремя проблем давило так сильно, что в ушах стучала кровь и готова была политься из ушей.
Никита Алексеевич убаюкивал меня, как младенца, в какой-то момент даже начал напевать. И мне жутко нравилось слушать его хрипловатый голос, не попадающий ни в одну ноту. Очень фальшиво. И до разрыва сердца мило.
Постепенно мужчина затих, перестал качаться из стороны в сторону, когда почувствовал, что моя истерика остановилась. Мокрые из-за слёз щёки высохли, глаза покраснели и неприятно покалывали, руки перестали дрожать.
— Легче? — едва слышно прошептал босс и выгнулся, чтоб заглянуть мне в лицо.
Глубоко вздохнула, стойко выдержала придирчивый взгляд мужчины и слабо кивнула. Голова раскалывалась, будто переспелый арбуз, в горле образовалась пустыня, и в целом состояние по шкале паршивости оценивалось на десять из пяти.
Всё же в объятиях шефа и правда становилось легче.
— Что случилось? — почти ласково поинтересовался Люцифер, переместил одну руку к моему лицу и аккуратно убрал прилипшие пряди волос. — Расскажи, станет легче.
Мы так и сидели на полу, в странной и неудобной позе: начальник — как-то по-турецки, сложив ноги в своеобразное блюдо, а я — на нём сверху боком, хватаясь пальцами за атласные чёрные лацканы. И когда только успел переодеться?
Испугавшись сложившейся абсолютно неуместной для начальника и подчиненной ситуации, посмотрела на Кузьмина и замерла. Его глаза — необычайно красивые в свете закатного солнца — смотрели с осторожностью. Словно одним взглядом он мог причинить вред.
Я сдалась. Сначала рассказывала заикаясь, бледнея, краснея и старательно отводя взгляд. Люцифер только сдержанно кивал там, где требовалось, хмурился и не перебивал. Задал пару уточняющих вопросов, но в целом старался молчать. И в конце мне стало всё равно, понял ли он что-то, проникся ли, потому что это и правда помогло.
Полегчало.
Я выдохнула и расслабилась, пока босс что-то лихорадочно обдумывал. В конце концов, когда в комнате повисло неловкое напряжение, а сидеть на боссе стало уж совсем невозможно, он заговорил.
— Давай так: сейчас мы едем праздновать, как и договаривались, а уже после обсудим, что можно сделать. Согласна?
Кивнула, на мгновение задумалась и резко замотала головой.
— Что праздновать? Куда? — непонимающе прошептала и попыталась встать. Крепкая хватка ослабла, и меня выпустили из объятий, без которых стало холодно и одиноко. Я отошла к другой стене, на расстояние метра. От греха подальше.