— Добрый день! Не могли бы вы…
Ответом ему был какой-то неясный шум. Решив, что оказался услышанным, Даниэль удовлетворенно примолк, но, как оказалось, причиной этого шума было вовсе не его появление. Из-за закрытых дверей, ведущих внутрь дома, раздался чей-то крик, а затем звуки, обычно сопровождающие драку, и Даниэль, поняв, что рядом с ним вот-вот произойдет смертоубийство, подорвался с места. Двери были не заперты, и он приоткрыл одну из них, осторожно заглянул внутрь.
Взору его предстало весьма примечательное зрелище, в чем-то комичное, а в чем-то пугающее. Посреди круглого зала, залитого солнцем, замерли друг против друга женщина (очевидно, хозяйка) и приземистая, но очень решительная девица, направившая на нее короткий и даже на вид чрезвычайно острый нож. Обе были растрепаны; на лицах обеих горели свежие следы от пощечин.
— Не подходи ко мне! — воскликнула девица в крайнем исступлении. — Не приближайся, ведьма!
Женщина не осталась в долгу:
— Дура! Где бы ты была, если бы не я?
— Где бы я была? — переспросила девица с оглушительным издевательским смешком. — Где бы ты была, если бы не я! Ты бы сдохла от голода, никому не нужная, а теперь… все это здесь — мое, до последней твоей проклятой шпильки, а тебе все мало!
— Ты всегда была и осталась капризным ребенком! Когда ты научишься быть благодарной?
— Не раньше, чем ты научишься не лезть не в свое дело!
Даниэль ошеломленно уставился на юную фурию, понимая, что узнал ее. Ее портрет висел в салоне, куда он не далее как сегодня утром принес свои эскизы, вот только вид у девушки на картине был на порядок более мирный: печальный, смиренный и даже жертвенный. Сейчас, со сведенным яростью лицом, сверкающая глазами и скалящая зубы, эта девушка вовсе не была похожа на «Жертву войны», оплакивающую своих близких.
— Чтоб ты сдохла, — выплюнула она презрительно, отступая вглубь зала, к ведущей наверх лестнице. — Старая потаскуха.
— Уйди с моих глаз долой, — приказала женщина, по-видимому, понемногу оправляясь от вспышки злости. — Ты отвратительна.
— Есть с кого брать пример, — отозвалась девица, опустила нож и скрылась наверху. Похоже, кровопролитие откладывалось, и Даниэля это не могло не обрадовать. Впрочем, оставшаяся в зале женщина удивительно быстро приходила в себя: понаблюдав, как к ней стремительно возвращается спокойствие, Даниэль пришел к выводу, что увиденная им сцена не является для этого места чем-то из ряда вон выходящим.
— Закопать в крупе! — тем временем рассмеялась женщина себе под нос; в руке ее поблескивал серебром и изумрудами браслет, который она придирчиво осмотрела со всех сторон и, по-видимому, осталась довольна. — Что еще придет этой дурочке в голову…
Даниэль переступил с ноги на ногу, не зная, как намекнуть на собственное присутствие, и его тут же выдал скрип просевшего паркета. Женщина рывком обернулась, явно машинально пряча браслет в складках платья, и вперила глаза в нарушителя спокойствия — Даниэль, до сих пор считавший себя человеком не из трусливых, поневоле оробел под ее пронзительным и цепким взглядом.
— Ты еще кто? — поинтересовалась женщина, подступаясь к нему; Даниэль попятился, и она вытеснила его в холл, закрыла двери за своей спиной. — К нам? С утра пораньше?
На часах было давно за полдень, но Даниэль не решился уточнять. Горло у него сперло от нахлынувшего волнения, и он с трудом смог вымолвить:
— Я ищу… ищу девушку…
— Какую? — женщина приподняла брови и кивнула в сторону зала — несомненно, туда, где скрылась ее недавняя противница. — Эту, что ли?
— Упаси Бог, — пробормотал Даниэль, с усилием проглатывая вставший в горле ком. — Нет, другую. Она… невысокая, темноволосая, и…
Женщина коротко окинула его взглядом, и он почувствовал почти физически каждую лишнюю складку на своем галстуке, потертость на сюртуке и пылинку на полях шляпы. Знал бы он, куда занесет его сегодня судьба, то непременно выбрал бы из своего гардероба что-нибудь более приличествующее случаю, но, обделенный даром предвидения, мог теперь только ожидать вердикта и внутренне готовиться к тому, что ему сейчас прикажут отправляться восвояси.