— Поможешь мне? Сегодня вечером меня ждет австрийский посол. Мне надо выглядеть безупречно.
— Да, мадам, — ответила Лили, опускаясь перед ванной на одно колено. Жюли сняла с полки и протянула ей кусок морской губки.
— Начни с рук. Только не поцарапай, умоляю тебя.
Коротко обмакнув губку в воду, Лили аккуратно опустила ее на тонкое предплечье своей визави. Жюли некоторое время смотрела на ее движения из-под полуприкрытых век.
— У тебя приятные руки, знаешь об этом? Ума не приложу, почему Мадам держит тебя в поломойках.
— Наверное, ей виднее, — ответила Лили, не поднимая глаз.
— Впрочем, — свободной рукой Жюли схватила бокал с вином и сделала глоток, — в этом есть свои преимущества. Прикосновений этих чудесных рук удостоятся лишь избранные.
Лили, как будто с головой поглощенная своим занятием, ничего не ответила, но даже сквозь пар было видно, что по щекам ее пробежал мелкий румянец.
— Расскажи мне о художнике, — потребовала Жюли, отставляя бокал в сторону. — Последнее время здесь о нем часто судачат. Что ты о нем думаешь?
— Ну… — Лили закончила обтирать руку Жюли, и та тут же протянула ей вторую, не отрывая при этом испытующего взгляда от ее лица. — Я думаю, он добрый человек, мадам.
— Добрый? — кажется, Жюли ожидала услышать что угодно, но только не это; она задумалась, точно слова Лили открыли ей что-то, на что она раньше не обращала внимания. — Да, соглашусь с тобой, он добр. Столь же добр, сколь и бездарен. Столь и бездарен, сколь и глуп.
Лили едва не выпустила губку в воду и только в последний момент, опомнившись, успела перехватить ее.
— Вы…
— Я хорошо знаю эту породу людей, — проговорила Жюли со значительной мрачной решимостью. — Сейчас он напоминает мышонка, который сунулся в лапы к кошке и наивно полагает, что она не сожрет его при первом удобном случае. Но пройдет совсем немного времени, и гнильца, что есть в нем — а она есть в любом человеке, вопрос лишь в том, как быстро она проявляет себя, — поглотит его без остатка. Из таких, как он, прекрасно получаются отъявленные мерзавцы! Можешь мне поверить.
По виду Лили можно было сказать только, что она предельно далека от того, чтобы верить словам Жюли.
— Я думаю, вы не правы на его счет, — тихо, но твердо сказала она. — Он кажется порядочным и достаточно… возвышенным.
— Возвышенным, — передразнила ее Жюли с ухмылкой. — Ты не знаешь Мадам. Она все равно что царь из сказки, только тот все превращал в золото, а она — в отборное дерьмо. Парень связался с ней, а это значит, что дело его конченое. Он предаст тебя. Сейчас ты — его муза, но наш век недолог, и скоро ты придешь в негодность, а он патетически и очень возвышенно пострадает и найдет себе новую: свежее, моложе, красивее.
Лили шатнулась от нее, точно Жюли была зачумленной.
— Почему вы это говорите?
— Потому что хорошо знаю людей, — отрубила Жюли, страдальчески морщась; очевидно, этот разговор в некоторой степени был неприятен и ей. — И хочу тебя предостеречь. Он предостережениям не внял. Может, ты окажешься умнее?