Как будто моё либидо — иногда угасающее, а иногда слабое, тихое пламя, пробуждённое к жизни в атмосфере связи — теперь превратилось во всепоглощающий лесной пожар, пожирающий каждое мгновение, что мы вместе, разгорающийся всё жарче и ярче. Я этого не вынесу.
Прочищая горло, я пытаюсь выглядеть достойно, когда встречаюсь с ним взглядом.
— Джонатан.
— Габриэлла, — уголок его рта приподнимается в довольной ухмылке, от которой у меня внутри всё переворачивается. — Неожиданный сюрприз. Хотя это уже перебор, тебе не кажется — проследить за мной до моего матча? Если бы ты хотела увидеться со мной вне работы, простого сообщения было бы достаточно.
— Ха-ха, — я кладу руку на свой живот и приказываю ему прекратить делать сальто назад, одновременно кивком головы показывая на Элая, который дарит Люку поздравительный поцелуй. — Меня привезли сюда против моей воли.
Взгляд Джонатана скользит по мне.
— Понравилось то, что ты увидела?
Я закатываю глаза.
— Ты знаешь, твоё выступление было впечатляющим.
Его брови приподнимаются. Румянец расцветает на его и без того раскрасневшихся щеках.
— Вау.
— Не надо, — я указываю на него пальцем. — Я не это имела в виду.
Он невинно поднимает обе руки.
— Я просто сказал «вау».
— Я так рад, что ты пришёл, — говорит Люк Элаю.
— Я тоже, — Элай улыбается ему. — Ты был потрясающим.
— Не таким потрясающим, как этот парень, — говорит Люк, шутливо толкая Джонатана в плечо. Джонатан не сдвинулся с места. — Он сегодня выложился. Стараешься покрасоваться перед кем-то, здоровяк?
Впервые я вижу, чтобы кто-то другой заслужил такой арктический взгляд.
— Я играл так, как играю всегда.
— Угу, — повернувшись в мою сторону, Люк протягивает мне кулак для удара. — Габби. Спасибо, что пришла.
Я отвожу взгляд от Джонатана и улыбаюсь Люку, который до нелепости хорош собой. Смуглая кожа, янтарные глаза, та костная структура лица, о которой мечтает Джун и которую она воссоздаёт с помощью ежедневного контурного макияжа.
— Ты хорошо играл, дружок, — говорю я ему.
Люк одаривает меня широкой, лучезарной улыбкой.
— Ну, в твоих устах это уже кое-что.
— Что это значит? — спрашивает Джонатан, переводя взгляд между нами.
— Ничего, — я награждаю Люка выразительным взглядом. Я не афиширую то, кем является мой отец. Люди фанатично относятся к нему. Во многом поэтому я ношу девичью фамилию своей мамы. Соколов — довольно распространённая русская фамилия, но в Штатах, и особенно в этом помешанном на хоккее городе, где папа провёл последние пять лет своей карьеры перед уходом на пенсию, люди сразу ассоциируют «Соколов» с ним.
Люк одними губами произносит «Прости», затем поворачивается к Джонатану.
— Я забыл вас представить. Виноват! Габби, это мой хороший друг Джонни. Джонни, это Габби. Она…
— Я знаю Габриэллу, — говорит Джонатан, и в его голосе слышатся странные нотки. — Чего я не знал, так это того, что Элай, твой парень — это Элайджа, её сосед по комнате.
— Или что друг Люка, Джонни, — говорит Элай, — это Джонатан, её коллега.
Мы вчетвером переглядываемся.
— Вау, — тянет Люк. — Это странно. Так, подожди… О чёрт, — его глаза широко распахиваются, когда он переводит взгляд с меня на Джонатана. — Значит, она…
Люк не успевает закончить это предложение, потому что Джонатан роняет свою сумку со снаряжением, хоккейную клюшку и всё остальное прямо Люку на ногу, заставляя его грязно выругаться как раз в тот момент, когда мимо проходит группа детей.
— Эй, чувак, — окликает игрок из их команды, зажимая ладонями уши своего ребёнка. — Тут же детки.
— Извините, — бормочет Люк в их сторону, прыгая на одной ноге, затем спрашивает Джонатана: — Какого чёрта?
Джонатан наклоняется, поднимает обратно свою сумку с вещами, затем без всякого раскаяния произносит: