Да, о, да, о, да…
Этот изысканный вкус, однажды попробовав, было невозможно сдержать, и Дариус позволил себе раствориться в ней. Он входил глубоко, но плавно, наслаждаясь каждым медленным, скользящим движением своего члена, зная, что готов вечно исследовать эту завораживающую щель между ее сладкими бедрами.
Помня о ее невинности, он не хотел брать ее слишком сильно, но желание трахнуться пересилило всякую чувствительность.
Я не монстр, но хочу как следует потрахаться… жестко… с ней.
Боже милостивый, она была божественна. Дариус не мог сдержать того, что он делал с этой девушкой. Он поглаживал ее пальцами то входя, то выходя из нее, двигая ее бедра навстречу своим ударам, по мере того как усиливался темп. Темная влага заблестела на нем, когда он вытащил их и это была ее девственная кровь. Это зрелище воспламенило его еще больше, как и осознание того, что он был первым и единственным, кто оказался внутри нее.
Наблюдение за каждым проникновением подстегивало его двигаться быстрее. Головке его члена казалось, что она вот-вот сгорит. Извержение нарастало, потребность в завершении была слишком велика, поэтому он старался не торопится. Чувствуя, как ее влагалище напряглось в предвкушении, он позволил кульминации поглотить его и погрузить в забвение.
— Марианннннна! — Его сущность извергалась из кончика, дико пульсируя, омывая ее своим семенем, пока он продолжал поглаживать. Он излил в нее всего себя, прежде чем замедлить ритм и окончательно успокоиться.
Теперь я наконец-то в тебе, Белла! Моя.
После этого время остановилось. Дариус не был уверен, как долго плавал в ощущении крайнего блаженства от того, что наконец-то предъявил на нее права. Она пошевелилась под ним.
— О, моя красавица… — Он перекатился на бок, поглаживая ее грудь, целуя плечо, шею и, наконец, губы. Отпустив ее руки, он притянул ее к себе и обнял. Моя.
Его жесты, должно быть, что-то спровоцировали, потому что она немедленно заплакала, казалось, в этот момент ее полностью переполняли эмоции. Она прильнула к нему, прижимаясь все теснее, уткнувшись лицом ему в грудь. Мой.
Эти две реакции были совсем не такими, как он ожидал, и не имели никакого смысла. Она была явно расстроена, но в то же время пыталась приблизиться, а не убежать.
— Mia cara, моя дорогая? — он осторожно спросил:
— Я сделал тебе больно?
— Нет. — Она всхлипывала, тяжело дыша.
— Напугал?
— Нет. — Ее сотрясали новые рыдания.
— Я рад этому, но почему ты плачешь?
Она покачала головой.
— Скажи, почему, Марианна? Ты должна сказать мне.
Ее отчаяние пронзило его прямо в сердце. Дариусу было не наплевать на ее слезы. Он хотел, чтобы она была счастлива, довольна и умиротворена. Он хотел, чтобы она испытала удовольствие, доставляемое им. Быть ведомой его прикосновениями и жаждать их. Моя.
Он понизил голос до того уровня, на который она так хорошо реагировала, и погладил ее по спине.
— Ты хочешь рассказать мне, Марианна, и ты это сделаешь.
Она еще глубже уткнулась головой ему в грудь и тяжело вздохнула.
— Ты… ты заставляешь меня гореть, как в огне! Я не знала… все было так… — Она вздрогнула, ее мягкие губы коснулись его кожи, и облегчение накрыло его. Совершенство… именно такая, какой я ее видел во сне.
— Х-м-м… Но все так, как и должно быть, моя красавица. — Он повернулся к ней, прижимая ее лицо к своему обеими руками, чтобы она могла видеть его, когда он расскажет остальное. — Мне было приятно показать тебе это. Я обожаю заставлять тебя гореть. — Он нежно поцеловал ее, дразня языком ее губы. — Я буду продолжать делать это снова и снова, потому что знаю, что не могу остановиться. Ты слишком увлекаешься, Марианна. И заставляешь меня гореть, подобно огню, так же сильно, — он поцеловал ее в подбородок, затем в горло. — Это только начало, моя Белла. Я мечтал о тебе такой, постепенно открывая для себя каждую частичку, Mia cara — моя самая дорогая.
— Д-ариуссс… — выдохнула она, ее губы дрожали, эмоции явно уступали место ее обычной сдержанности. Ему нравилось, когда она была вот такой: обнаженная и переплетенная с ним, все еще раскрасневшаяся после оргазма, мягкая и податливая.
Итак, Дариус снова показал Марианне, и пока он это делал, одно и то же слово продолжало приходить к нему, когда их тела двигались в одном ритме.
Моя.
Глава 9