— Никогда не видела снег в таких количествах. Красиво, но холодно. Давай начнём сначала. Для чего тебе нужен был он?
— Чтобы он научил…
— Нет, ещё конкретнее. Невозможно попасть в цель, если ты не знаешь, куда ты стреляешь.
— Чтобы выжить, — послушно ответила Лария.
— Вот! — Джайри улыбнулась и снова посмотрела на сестрёнку. — Ты шла-шла и упала. Больно, согласна. Но цель достигнута?
— Нет.
— А, значит, что?
— Нужно вернуться к началу, — прошептала Лария.
— Верно.
— Ты изменилась, — Лэйда подошла и присела рядом с качелями на корточки. — Это хорошо. Ты стала сильнее. Это прекрасно. Ты должна найти другой выход для того, чтобы выжить.
— А зачем? — тускло отозвалась Лария.
Боль раздирала её.
— Сначала выживи, а потом уже разбирайся зачем. Нельзя ставить перед одной стрелой две цели, — отозвалась Джайри.
— Мне наплевать, — Лария спрыгнула с качелей. — Мне наплевать, что ты чувствуешь ко мне, Джерго! Мне плевать, есть ты на свете или нет. Северный ветер меня не сломает!
Она стиснула кулаки, а затем рысцой побежала к озеру. Никогда она ещё не чувствовала в душе такую решимость. «Есть ты со мной или нет, — думала она, — я всё равно смогу! Я это сделаю. Сама. Без тебя».
Она бежала и бежала мимо озера. Задыхалась. Падала в сугробах, вставала и продолжала бежать, продираясь сквозь снежную пелену, вопреки ветру, рвавшему её за пряди волос, выбившиеся из-под шапки.
«Северный ветер носит пургу, лаской пушистой приходит в тайгу, только вот веры ему не имей: губит дыханье живое, злодей», — шептала Лария, точно заклинание.
«Я буду сильной!».
Она остановилась, только, когда сугробы выросли почти до паха. И поняла, что не знает — в какую сторону двигаться. Было темно, не как ночью, но почти. И было непонятно, где находится их дом. «А не всё ли мне равно?» — подумала Лария и рассмеялась.
Она выбрала какую-то сторону и пошла, стараясь держаться её.
И только тут осознала, что ноги отказывают ей. Ей не было холодно, скорее — жарко. Лария сбросила с себя шапку, и ветер рванул её льняные волосы, словно пытался снять вместе с кожей. И всё равно было нестерпимо жарко. Девушка сбросила куртку и перчатки. Внутри словно пылало пламя, она задыхалась от жары.
Сугробы выросли по грудь и, споткнувшись обо что-то, девушка упала. И сразу оказалась в темноте и тишине. Она закрыла глаза, проваливаясь в блаженное ничто.
Снова всё те же обгорелые камни разрушенной башни. И снова та же красноволосая женщина у окна.
— Я уже умерла? — Лария прислонилась затылком к стене и посмотрела на небо.
Обычно во сне никто не смотрит на небо, но Лария умела это делать.
— Нет ещё, — отозвалась женщина. — Но ты близко.
— И что будет? Я перестану видеть сны? Как выглядит смерть?
— Я никогда не умирала, не знаю.
Колдунья обернулась к ней.
— Я поняла, что меня напрягает в тебе. Ты выглядишь так, как выглядела раньше я. Только взрослее. Намного взрослее. Мне, когда я выглядела вот так, было лишь тринадцать.
— А что стало потом?
— А потом умер тот, кто был для меня всем. И предала та, которой я верила, как себе.
Женщина прищурилась. Ларии нечего было сказать. Она ни о чём не хотела думать, тем более о чужих переживаниях.
— Как тебя зовут? — снова спросила женщина.
Чонгол завыл и стал активно рыть сугроб лапами. Джерго скользнул к волку, отвязал лыжи и, шёпотом ругаясь, тоже начал копать руками. Вскоре показалась неподвижная фигура.
— Дура. Всё же дура, — прорычал Ветер.
Он поднял девушку на руки, закутал в собственный плащ.
— Веди, — велел властно.
Чонгол бросился вперёд, затем вернулся. Джерго вновь опустил девушку на снег, завязал лыжи, поднял девушку.
— Вперёд.