ГЛАВА 4
ЛУКА
— Осторожно, — говорю я, потому что Айви стоит слишком близко к пламени, лижущему очаг.
Стуча зубами, она говорит:
— Холодно.
Я приношу ей плед с кресла.
— Все твои вещи, наверное, тоже были в машине, да?
— Нет. Я не взяла...
Быстро заметив несоответствие, я говорю:
— Ты сказала, что живешь в Вайоминге, значит, ты путешествовала. И все же у тебя ничего с собой не было?
— Нет.., — говорит она медленно, словно пытаясь придумать лучший, более правдоподобный ответ.
— Так ты действительно одна? Наверняка тебя кто-то ищет.
Я замечаю плавную линию ее шеи, когда она тяжело сглатывает.
— Нет.
Мне трудно в это поверить.
— Ты здесь один? — спрашивает она через некоторое время.
— Да. — И я хотел бы остаться один на Рождество. Таков был план. Я небольшой поклонник этого конкретного праздника. Мне больше нравится четвертое июля. Звезды, полосы и все такое. Но теперь моей семье пришлось переехать сюда, так что ожидаю, что они вторгнутся в мое личное пространство с вечнозелеными гирляндами и елочными украшениями.
Чей-то желудок громко урчит.
Зуд ползет у меня под кожей, и это не тот вид, который можно почесать. Я нужен этой женщине. Хоть и напоминаю себе, что она мне не нужна. Я иду на кухню и свистом подзываю Птичку, наполняя ее миску едой.
Благодаря открытой планировке я могу присматривать за Айви, пока нарезаю картофель.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спрашивает она через несколько минут, уже не дрожа и, похоже, достаточно согревшись у огня.
Не обращая внимания на свою еду, Птичка держится рядом с Айви.
— Нет. Просто готовлю ужин.
Женщина прикусывает губу.
— У тебя очень красивый дом.
Я резко дергаю головой в ответ на ее комментарий, и картофелина скатывается со столешницы от моего резкого движения.
Девушка наклоняется и поднимает ее.
Наши руки соприкасаются, когда Айви передает ее мне. Ее прикосновение электризует.
Она поднимает ладони.
— Обещаю, я здесь не для того, чтобы что-то украсть, если ты об этом подумал. Я заблудилась. Сбилась с дороги. Поверь, я бы хотела сказать обратное.
Птичка подталкивает девушку мордочкой, прося, чтобы ее погладили.
Айви гладит шерсть собаки, как будто это приносит ей столько же утешения, сколько Птичке радости.
— Поверь мне, когда я говорю, что быть одной в лесу с человеком, который вполне может оказаться убийцей с топором, это не то, что я называю идеальной ситуацией.
Указывая ножом в руке на ящик для хвороста, я говорю:
— Как я уже сказал, это был колун. Но у меня есть топор, молот и куча пил.
Она натянуто улыбается и делает неопределенный жест в мою сторону.
— Это не помогает.
— Я — фермер, выращивающий рождественские елки, а не убийца с топором. Но, конечно, у меня есть острые инструменты.
— Если кто и подвергается риску, так это я. У меня даже телефона нет. — Она морщится, как будто сожалеет, что рассказала об этом.
— И я должен тебе поверить?
Поворачиваясь по кругу, она снова поднимает руки вверх, как будто ее обыскивает полиция.
— Я докажу. — Затем она бросает свою сумочку на столешницу. — Мой бумажник. — Она достает водительские права.
— Айви Херли, — говорю я, читая ее имя.
Голубые глаза. Каштановые волосы. Пять футов пять дюймов. Сто тридцать фунтов. Я сканирую ее взглядом. Мой пульс учащается. Да, она подходит, если только удостоверение личности не поддельное. Хотя оно довольно убедительно с металлической полосой и голографическим изображением в углу.
— Мне казалось, ты говорила, что ты из Вайоминга. Это удостоверение штата Теннесси.
— Я его еще не обновила. — Она убирает удостоверение обратно в бумажник.
— Ты из Техаса, жила в Теннесси, потом в Вайоминге?