— Ты имеешь в виду прыжок в замерзший пруд в зимний день? — Я видела в новостях, как люди делают это.
— Это полезно для иммунной системы. Тренирует тело, чтобы выдержать испытание.
— Скорее, поймать свою смерть. Я едва избежала этого прошлой ночью.
Лука поднимает и опускает плечо, словно жизнь на горе сопряжена с такими опасностями. Как будто он предпочитает жить на краю. Наверное, это осталось от его высокоадреналиновой армейской жизни.
Что касается меня, то я не большой поклонник этого. Надеюсь только на то, что Райф уехал в другой город и не ищет меня до сих пор.
Но я не хочу думать об этом прямо сейчас, пока нахожусь в этом зефирном, снежном мире фантазий. Да, снова идет снег. Всего лишь маленькие, редкие хлопья, но они все равно стелются по небу, как начало гобелена. И если это Чудовище не понимает, насколько особенным является Рождество, то я сделаю все, чтобы убедить его в обратном.
Пришло время взять в свои руки праздник!
Когда я росла, мы с сестрой часто переезжали, переходили из-под опеки матери в приемные семьи. Иногда мы оставались вместе, иногда нет. Помню, как сильно я надеялась, что Рождество станет особенным, волшебным, и что мы воссоединимся и станем настоящей семьей.
Я все еще жду этого чуда.
Свернувшись калачиком на диване перед камином, передо мной появляется кружка чего-то теплого и парящего. Я поднимаю взгляд и вижу улыбающееся лицо Луки. Его глаза сверкают улыбкой, спрятанной под бородой. Это восхитительное зрелище. Такое же хорошее, как подарок, завернутый в красочную бумагу и перевязанный ленточкой.
— Это шоколад из пакета. Остался с тех пор, как я присматривал за детьми Фрэнки, когда она рожала Рафаэля. Не могу обещать, что будет таким же вкусным, как в закусочной.
Я улыбаюсь.
— Спасибо. У меня были сомнения, но мое пребывание на курорте «Зимняя страна чудес мистера Зефира» тянет на пять звезд.
— Жаль только, что у меня нет зефира.
— Я не снижу ни одного балла в своем отзыве. Обещаю.
Мои руки смыкаются вокруг его, когда я беру кружку. Как будто мужчина боится, что если отпустит, я уроню ее. Я крепко сжимаю. Губы Луки подрагивают, как будто он знает о напряжении, возникшем между нами. Как будто прекрасно понимает, что мы действительно разделили особый момент там, среди сосен.
Он убирает свои руки от моих и опускается на диван рядом со мной. Птичка подбегает и царапается, чтобы присоединиться к нам.
— Думает, что она комнатная собачка. Сюда, девочка. — Он показывает на свои колени.
Она устраивается с долгим собачьим вздохом.
Я издаю почти такой же звук.
— Я тоже, Птичка. Я тоже.
— Хочешь посидеть у меня на коленях? — спрашивает Лука.
Нацепив кокетливую улыбку, я прижимаюсь плечом к уху.
— Хо! Хо! Хо! Ты была хорошей девочкой в этом году, Айви? — Лука имитирует голос Санты.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Я уже написала тебе свое письмо, Большой Парень. Уверена, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Однако я знаю кое-кого, кому не помешает немного рождественского настроения. Видишь ли, я встретила одного парня. Он высокий, темноволосый и красивый. Немного загадочный. Очень, очень грубый. Возможно, ты его знаешь, потому что у него ферма по выращиванию рождественских елок.
Выходя из образа, Лука оглядывает комнату, как будто я могу говорить о ком-то еще, кроме него, а затем показывает на свою грудь.
— Лука, сейчас почти Рождество. Это елочная ферма, а у тебя еще даже елки нет.
Веселье покидает его выражение лица, и он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени.
— Это просто работа.
— Когда ты в последний раз украшал елку? — спрашиваю я.
— Когда был ребенком.
— А как насчет обмена подарками?
— В прошлом году. Мы с братьями и сестрой играем в «Тайного Санту».
— У тебя есть сестра и шесть братьев, так?
— Пять братьев.
— А как насчет Айзека Родригеса? Он был на семейной фотографии в твоем кабинете.
Плечи Луки на долю секунды поникают, затем его обвиняющий взгляд останавливается на мне.
Слишком поздно я понимаю, что сказала или сделала что-то не то.