Через три минуты пришло сообщение.
««наврала, что у нас с тобой то-то было. Но была бы не против…»
Что?
Но зачем? Неужели она хотела его обмануть?
Вадим почувствовал, что все то хорошее, что в него вложила мать, испаряется в слив умывальника.
В голове билась только одна мысль «обман, опять обман».
Он ненавидел обман. В любых его проявлениях. И от этого становился другим человеком.
Волынский набрал ее номер. Один гудок, на второй она уже лепетала:
- Послушай, надо было сразу тебе сказать...
- Нет, это мне стоило раньше всё вам объяснить…Анна.
- Постой, я просто хочу, чтобы ты знал, что...
Он разозлился. Не надо ей было его злить…
- Что мне не стоило пускать вас в свою жизнь, уборщица Жданова? Или что мне не стоило спускать с рук ваши выходки? А может, что вы влюбились в меня? Ну давайте, скажите!
В трубке стояла тишина.
- Вы что, думаете какая-то особенная, да? Мне это каждый день говорят! Думаете, что можно так легко прийти в жизнь человека и и он вам тут же отдаст свои руку, сердце, все заработанное?
- Но я совсем так не ду…
Он понял, что перегнул. Понял, но не мог остановиться. Единственное что вышло, это выровнять голос до спокойного.
- Аня, извините. Я наболтал лишнего. В общем все, что я хотел вам сказать… я уже однажды любил и больше планирую. Если вас устроит только секс, то знайте – я не против.
В трубке вновь повисла тишина и, наконец, разъяренный голос Анны:
- Козёл ты, Волынский…
15.
Вадим
Вот уже три недели Вадим Сергеевич Волынский ходил сам не свой. Душевная маета не способствовала душевному же спокойствию. И работе тоже мешала.
Катерина то и дело заглядывала в глаза, пытаясь найти там причины начальственной маеты, но раз за разом посылалась делать дела.
Новогодние праздники давно отгремели, все вышли на работу. Все, кроме одной.
Анна Жданова прислала униформу почтой, за расчетом так и не пришла. Вадим понимал, что повёл себя отвратительно, что он не прав, и почём зря оскорбил девушку.
Раз за разом он прокручивал в голове тот диалог по телефону и её извиняющийся голос, то и дело пытающийся вставить хоть слово. Раз за разом он вспоминал, ЧТО наговорил несчастной подчиненной. И раз за разом в голове всплывал ее образ там, в спальне. Каждую ночь Вадиму снилось одно и тоже: как он отбрасывает трусы в сторону и бросается на такую беззащитную, такую красивую и сексуальную Жданову. Как рвет ее легкий прозрачный халатик, впиваясь в фарфоровую кожу зубами. Прижимается всей разгоряченной грудью к груди такой сладкой девочки. Его руки блуждают по гладкой как шелк коже, заставляя её выгибаться от удовольствия. Она стонет под его пальцами, ласкающими набухшие от возбуждения соски. Её дыхание наполнено свежестью и страстью. Они вот-вот сольются в танце любви и тут она кричит в изнеможении:
- Ну и козёл же ты, Волынский!
Н этом место он всегда, раз за разом просыпался, с головы до ног покрытый потом и со стоящим хозяйством между ног. И целый день потом не мог успокоиться, вспоминая будоражащие подробности своего сна. И так до следующей ночи…
Нет, так больше не может продолжаться! Он должен найти Анну, чтобы отдать ей положенную зарплату. И извиниться. Да, это, пожалуй, самое главное. А больше ни для чего. Только для отдачи долга и извинений.
- Катя, я отъеду ненадолго. Распечатайте мне расчёт на Жданову.
Катерина понимающе кивнула, пряча улыбку на лице и выдала начальнику бумаги.
Дома Ани не оказалось. По крайней мере, когда Вадим раз двадцать позвонил в домофон, никто ему так и не открыл. Сотовый Ждановой также молчал, оповещая механическим голосом, что абонент совсем не абонент.
Волынский подождал еще немного у подъезда в надежде, что вот сейчас Аня вернется откуда-нибудь, из магазина, например и он сможет подарить ей этот замечательный букет роз.