«Вот сейчас он меня скинет с коленей. Прямо сейчас, – с толикой отчаяния думала Даня. В общем-то, она на это надеялась. – Скажет, что я сумасшедшая психичка».
И Яков действительно встал. Даню он все еще удерживал на руках.
– Ой… Ты чего?! Отпусти! – Она, конечно, не была уверена, что сумеет удержаться на ногах, но лучше бы он предупредил заранее, если надумал швырять ее прочь от себя.
– Не кричи мне в ухо.
– Поставь меня, – перешла на спокойный тон Даня. При этом ее ноги пришли в движение, как если бы она вдруг решила хорошенько отколошматить воздух.
– У тебя кружится голова.
– Сказала же, что со мной уже все нормально. Пусти.
«Разрешаю даже меня уронить», – обреченно добавила она про себя.
– Нет.
– Я тяжелая.
– Кошмарно тяжелая.
Даня уязвлено надулась. Никто раньше не жаловался. С другой стороны, Яков – второй человек, который таскал ее на руках. Первым был отец. И то, когда она была маленькой.
«Выглядит хрупким, а силы хоть отбавляй. – Даня покосилась в сторону пола. – Даже руки не трясутся. И я, значит, тяжелая, говоришь?»
Взгляд Якова устремился в сторону двери, ведущей на лестницу. И выражение лица мальчишки не предвещало ничего хорошего.
– И что? Что ты собрался делать?!
– Пойти к этой женщине и… – Яков задумчиво затих.
– И?
– Навалять ей.
Даня, слегка обалдев от такого заявления, перестала болтать в воздухе ногами. А потом неожиданно даже для самой себя начала смеяться.
– Что?
– Считай, ты уже навалял ей, – она передразнила его хорохорящиеся интонации. – Честно, поверь мне. Ты ей навалял.
– Но…
– Ой, голова кружится, мне плохо, тошнит, не тряси меня, – выпалила она на одном дыхании, резво переходя в режим раненой птички. Подобным приемом она пользовалась и ранее, например, в тот день, когда после происшествия на катке Якову вдруг до чертиков захотелось подраться с Глебом. Тогда Даня тоже начала вопить о том, что ей плохо, и демонстративно валиться на мальчишку.
Хлоп.
Яков занял прежнюю позицию, вернувшись на скамейку.
«Сработало?»
– Я знаю, что ты притворяешься. – Он слегка встряхнул ее. – Ладно, может, мой порыв и выглядел по-детски, но ты-то зачем пытаешься защитить эту психованную тетку?
– Нет. Это не защита. – Даня откинула голову назад, чтобы тоже посмотреть на дверь. – Я просто больше не желаю, чтобы она появлялась в моей жизни. Никогда. И в жизни моих братьев тоже. Я даже отозвала у приставов исполнительный лист по взысканию с нее алиментов. Нам не нужны ее деньги. А с остальным пусть живет дальше. Сама, как и прежде.
«Что-то ты разболталась, Шацкая. Заткнись».
– Кстати, что вот это такое? – Даня быстренько перескочила на другую тему. Золотая подвеска в форме ключика холодила подушечки пальцев.
Яков уставился на золотой ключик. Длинные ресницы затрепетали.
– Подарок, – суровым голосом выдал он и быстро отвернулся.
– Я не принимаю подарки.
Мальчишка повернулся к ней лицом – так быстро, что волосы в хвосте взлетели за ним и хлестнули его по щеке.
– От парней, – осторожно уточнила Даня, решив немного польстить Якову. Типа «эгей, верно, верно, я воспринимаю тебя как парня, так что ты в том же положении, что и другие».
Идеальные бровки мальчишки поползли строить на переносице фигурки недовольства.
– Спасибо. Но я, – Даня потянулась к своей шее, чтобы расстегнуть цепочку, – не могу принять такой доро…
Яков ловко перехватил ее запястье.
– Не подарок. Это компенсация, – не принимающим возражения тоном сказал он. – За то, что ты пострадала на льду. Целых два раза. Из-за меня.
Даня нерешительно пошевелила пальцами, касаясь цепочки. Чувство, что ее крупно надули, стало только сильнее. А Яков, оказывается, хитрый.
– Дороговато.