Они оба кивнули.
— Мы используем следующие недели, чтобы изучить яму и спланировать, как атаковать.
Я оглянулся на Виктора и приказал:
— Свяжись со своим контактом. Мы должны быть уверены в том, что они наши союзники, а затем используем их влияние, когда встретимся там с теми, кто не предан Арзиани и его делу. Пообещай им то, что они хотят. Деньги, жизнь здесь, в Нью-Йорке, все, только чтобы мы попали в Кровавую Яму. Мы вытащим их оттуда.
Виктор кивнул и выскочил за дверь Подземелья. Заал и Валентин подошли и встали рядом. Заал положил руку мне на плечо. Когда я встретился с ним взглядом, он кивнул, никаких слов не требовалось. Я видел конфликт в его глазах также, как и чувствовал свой собственный.
Мы были абсолютно разными. Имели разные жизни. Но в то же время, пока Арзиани — кукловод нашего личного ада — не умрет, мы навсегда останемся теми же плененными мужчинами, какими были большую часть нашей жизни. Мы навсегда останемся в плену нашего прошлого. Без его смерти мы не сможем двигаться дальше.
Я обратился к Валентину:
— У нас есть четыре недели, чтобы натренировать тебя.
Затем к Заалу:
— Нам тоже надо вспомнить тренировки. Попросим Виктора подготовить нас. У нас нет другого выбора, кроме как вернуться живыми к нашим женщинам. Для этого мы обязаны победить каждого бойца, который встанет на нашем пути. Это единственный путь, которым мы может идти — идти к победе.
Заал протянул руку, и я пожал ее. Валентин сделал то же самое. Мы посмотрели друг на друга, и нас накрыла волна возбуждения. Через четыре недели и четыре дня я снова стану Рейзом (raze — разрушать до основания).
Я скучал по тому времени, когда я был Рейзом. Скучал и жаждал крови, которую мне предстояло пролить. За две недели я смогу снова стать чемпионом ГУЛАГа; затем я бы навсегда оставил это в прошлом.
Развернувшись, я покинул клетку, мой отец преградил мне дорогу. Кирилл следовал за ним с выражением серьезной озабоченности на лице. Но важнее для меня был мой папа, которому я и уделил все свое внимание. Грустное, но упрямое выражение его лица было трудно игнорировать.
— Я этого не допущу, — сказал он и покачал головой. — Твоя мать и Киса не хотят этого, Лука. О чем ты только, черт возьми, думаешь?
Опустив свой взгляд на пол, я оглянулся назад и ответил:
— Сколько еще детей находится в ГУЛАГах? Скольких похищают из детских домов или с улиц, заставляя сражаться?
Я взял руку отца и продолжил:
— Сколько отцов ищут своих пропавших детей? Не имея никакого понятия, даже не подозревая, что те могут быть под контролем какого-нибудь долбанного психопата, у которого есть мания быть Цезарем из Древнего Рима? — мой отец побледнел. — Это не конец, папа. Несмотря на то, что я вернулся сюда, в Нью-Йорк к тебе, Кириллу, маме, Талии и Кисе, я никогда полностью не был с вами.
Я искал способ заставить его понять. Перед моим мысленным взором возникло лицо Кисы. Я представил свою руку на ее животе, который пробил дыру в моем сердце, когда наш малыш пошевелился. Прогоняя комок в горле, я сказал:
— Киса скоро должна родить нашего малыша. Я, у которого не законченное прошлое, не смогу жить в мире со своим ребенком. Чтобы быть отцом, которым я хочу быть, отцом, таким же, как и ты, мне нужно закончить то, что было начато давно. Империя Арзиани должна пасть. И я должен быть тем, кто это сделает.
На этот раз я перевел взгляд на Кирилла.
— Чтобы быть Паханом нашей Братвы, я должен избавиться от всей боли, которую все еще ношу с собой. Арзиани — это корень всего этого зла. Он змея. И я собираюсь оторвать ему его чертовую голову.
— Лука, — прохрипел мой отец, положив руку мне на затылок. Он прижался ко мне своим лбом. — Я горжусь тобой, сын. Но не смогу быть спокойным до тех пор, пока ты не уложишь на лопатки того ублюдка и не вернешься домой целым и невредимым. На этот раз навсегда.
— Спасибо, — прошептал я в ответ.
Подняв голову, я встретил его встревоженный взгляд и ответил:
— Я Рейз. Чемпион. Я не проигрываю.