Я усмехаюсь, не в силах ничего сказать о том, что он сделал.
Как? Как я могу объяснить кому-либо все, что он мне только что показал, без того, чтобы это не прозвучало как полный бред?
Если бы я не видела его через экран собственными глазами, то подумала бы, что сошла с ума.
Но он был там. Человек, которого я считала умершим несколько недель назад. Мужчина, которого я считала своим отчимом, который самоотверженно воспитывал меня как свою собственную.
Хныканье вырывается на свободу, когда мой разум возвращает меня к тому полу в ванной, когда папа умолял меня убраться, убежать от Тоби так быстро, как я могла.
— Тебе нужно спросить его, — бормочу я, не заинтересованная в том, чтобы ввязываться в это дело, что бы это ни было.
— О, я так и сделаю. Не беспокойся об этом, — выплевывает она.
Вокруг нас снова воцаряется тишина, и я быстро понимаю, что этот дерьмовый разговор с незнакомцем был лучше, чем позволить голосу снова вспыхнуть в моей голове, вызвать вопросы, сомнения, замешательство.
Несмотря на то, что машина вокруг меня нагревается, мое тело все еще дрожит. Шок, я, полагаю.
— Здесь все в порядке, — говорю я, когда она подъезжает к моей улице. Через несколько секунд она останавливается недалеко от моего дома и глушит двигатель. — Я справлюсь.
— Может, я и живу с ними в том здании, но я не полная идиотка. Давай. — Она выходит из машины, прежде чем я успеваю ее остановить, и открывает мою дверцу, когда я спускаю ноги с сиденья.
В ту секунду, когда я поднимаюсь на ноги, она обнимает меня за талию, и у меня нет выбора, кроме как позволить ей проводить меня до входной двери.
Я хочу притвориться, что в этом нет необходимости, но, видя, как она держит большую часть моего веса, я думаю, мы обе знаем, что это так.
— Ключи, — требует она, протягивая руку.
Бездумно я засовываю руку в свою сумку и роюсь там, пока не нахожу их. Передавая ей набор, я бесполезно стою, пока она пытается найти подходящий, чтобы открыть дверь.
Мы быстро обнаруживаем, что в этом нет необходимости, потому что дверь открывается, и передо мной появляется обеспокоенное лицо мамы.
— Джо-Джо, что случилось?
Я качаю головой, не готовая говорить ни о чем из этого, когда она жестом просит цепляющуюся за меня девушку отвести меня внутрь, прежде чем затащить в свои объятия и крепко обнять.
— Все в порядке, детка. Я с тобой.
Всхлип, срывающийся с моих губ, жалок и слаб. И я ненавижу это.
— Не глупи, — слышу я, как мама говорит, ее грудь прижимается к моей щеке от ее слов. — заходи.
— Н-нет, я действительно должна—
— Я настаиваю, — говорит мама тем своим тоном, который я слишком хорошо помню из детства, который останавливал меня от споров о том, что она говорила.
Меня затягивают глубже в дом и направляют в гостиную, прежде чем опустить на диван.
Теплые мамины руки касаются моих щек, и я быстро обнаруживаю, что смотрю в ее теплые темные глаза.
— Что случилось, Джо-Джо?
Я тупо смотрю на нее, пока мои мысли, мои страхи, мое замешательство воюют в моей голове.
Мои слезы продолжают капать, а нижняя губа дрожит, когда меня посещают новые мысли.
Знала ли она?
Знала ли она правду все это время, или она такая же наивная, как я?
Я качаю головой. — Я не могу, пока нет. — Черпая откуда-то силы, я снова поднимаюсь на ноги. — Прости, мне просто нужно—
Я направляюсь к двери, но останавливаюсь, когда оказываюсь перед своей спасительницей, которая блокирует мой побег. Ее глаза обводят комнату, рассматривая фотографии всей моей жизни, которые нас окружают. Фотографии мужчины, которого, возможно, даже не существовало.
— С-спасибо, но мне нужно—
К счастью, она отходит в сторону и позволяет мне сбежать, чего я отчаянно жажду.