Не сдержавшись, немного повысила голос и сразу заметила, как в приемной повисла тишина. Трое просителей разом умолкли, едва прозвучало имя, и уставились будто вместо одной головы на моей шее выросло целых три, а то и четыре. Секретарь окончательно позабыл о документе, выронил перо, поставив на лист кляксу и поднялся с места.
- Прошу прощения? - проговорила я, совершенно не понимая, что происходит.
Господа-просители, двое из которых годились мне в отцы, по-прежнему таращились во все глаза. Третий, помоложе, как-то приосанился и негромко кашлянул.
- Я сообщу о вас господину Равьену, - гораздо мягче произнес секретарь. - Пока присядьте.
От неловкости хотелось сбежать или, на крайний случай, надвинуть капюшон поглубже. Сдаваться я не привыкла, но после того, как собственное имя возымело такое неожиданное действие, стало не по себе.
- Позвольте узнать, госпожа Ирмас, - начал молодой мужчина, когда я присела на скамью. Придвигаться не стал, но развернулся, явно желая начать беседу. - Давно ли вы приехали?
- Сегодня утром, - ответила как можно холоднее.
- Простите мое любопытство, но кончина вашей тетушки была столь скоропостижной. Весь город просто опешил. Примите искренние соболезнования.
- Благодарю.
Всем видом я старалась показать, что никакой беседы и тем более откровенной заводить не собираюсь. Зачем вообще сунулась сюда в такой час? Стоило бы послать Терка или Кайру с запиской и назначить время для визита. Но откуда было знать, что Равьен в Леайте настолько известен, раз принимает по времени? До этого дня я в жизни не вела дел с нотариусами. Разве что в аптекарской лавке, когда те просили какое-то снадобье. Один, к примеру, был постоянным клиентом. Судя по заказам, проблем в его жизни находилось немного — бессонница, молодая жена, требующая укрепления мужских сил, и запоры, повторяющиеся с завидным постоянством.
- Вас ведь не было в Леайте много лет, госпожа Ирмас? - не отставал незнакомец.
- Простите, но с кем имею честь?
Мужчина, кажется, опешил и собрался ответить что-то столь же медоточивым тоном, как его прервало появление господина Равьена. Нотариус вышел из кабинета, провожая клиента, сухонького старичка с жиденькой бородкой.
Я сразу же поднялась, намереваясь подойти и попросить о встрече. Но секретарь опередил. Услышав, кто пожаловал к нему, нотариус сдвинул очки, вежливо кивнул и произнес:
- Госпожа Ирмас, я приму вас. Но придется подождать.
- Как скажете.
Пожилые господа-просители окинули неодобрительными взглядами. До меня донеслись приглушенные слова - что-то о манерах современных девиц. Молодой мужчина(какое счастье!) направился в кабинет к Равьену.
Нет, ну а что вы, собственно, хотели? В приюте озаботились разве что необходимостью учить воспитанников читать и писать. Благо, это я и раньше умела. В школе травничества к образованию подходили всерьез. Ну, а манерам, как полагалось в благородных домах, меня не обучал никто. Да и жизни в большом городе они бы только помешали. Куда эффективнее послать поганца, желающего сорвать с пояса кошелек, в темную сшейдову нору, чем битый час раскланиваться с ним и осыпать комплиментами.
Анри Равьена я молодым не помнила. Он всегда был высоким сухощавым стариком, носившим неизменный темно-серый костюм, очки с круглыми стеклами и аккуратно выстриженные бакенбарды. Вид строгий и какой-то торжественный. Если однажды мне доведется писать завещание, я пойду именно к такому человеку. У него же будто на лбу написано, что каждый из секретов будет сохранен на веки веков.
- Госпожа Ирмас, - развел руками он. - Поверить не могу.
К тому времени, как подошла моя очередь, за окном стемнело, и секретарь озаботился необходимость зажечь дополнительные свечи.
- Сколько лет минуло?
- Десять.
- Ах, да, десять.
Даже улыбка и голос у нотариуса были сдержанными и крайне загадочными. Боюсь представить, сколько он знает о жителях Леайта.
- В последний раз я видел вас маленькой девочкой.