Алина подхватила Машеньку на руки, и они тронулись в путь.
Примерно через полчаса лес расступился, и дорогу беглецам преградила старинная каменная стена, за которой высился однокупольный белый храм. Обойдя вокруг стены, путники нашли ворота и стали стучать в них. Через непродолжительное время им открыла женщина неопределенного возраста, облаченная в монашескую одежду. Она строго посмотрела на Алину, потом перевела взгляд на Машеньку. Виктор не удостоился ее внимания, как будто его здесь не было.
— Прошу Вас, помогите нам, — взмолилась Алина. — За нами погоня. Меня избивает муж и не дает жить с дочерью. А Виктора за то, что он помог мне, хотят посадить в тюрьму. На Вас последняя надежда. Если Вы не поможете нам — мы погибли.
Глаза монахини показались Алине такими спокойными, даже равнодушными. Но все же она открыла дверь по шире и сказала, приглашая путников войти:
— Идите за мной к игуменье Елизавете.
Алина приободрилась и шагнула вслед за монахиней.
Виктор задержал ее за руку. Она в недоумении обернулась на него.
— Берегите себя. Надеюсь, монастырь укроет Вас от злых людей, — грустно сказал Виктор.
— А ты? — со страхом воскликнула Алина.
— Я должен вернуться и узнать, что там со Степанычем. Не бойся, Алиночка, я обязательно, приду за Вами.
Глава 10. София
Оказавшись в монастыре, Алина перевела дух. Она надеялась, что монастырские стены защитят ее от преследователей.
Это был затерянный в лесах островок. Кроме старинного храма, устремленного, как ракета своим единственным золоченым куполом к небу, на территории монастыря располагались кельи монахинь и комнаты для трудниц, трапезная, библиотека, хозяйственные постройки. Здесь был свой сад и огород, несколько коров, козы и куры. С противоположной от леса стороны, если пройти территорию монастыря насквозь, — высокий обрыв. Оказалось, что монастырь стоит на крутом берегу реки. В ней ловилась рыба для монастырской кухни. По реке осуществлялась связь с миром, однако, крайне редко, по особой надобности.
Природа здесь была необычайно красивой. Словно зеленое кружево окружал стены монастыря лес. Он хранил безмолвие, защищал от суеты и беспокойства мирской жизни. Стремительная река, проносившая свои воды мимо монастырских стен, как бы напоминала о быстротечности земной жизни. А высокое голубое небо, похожее на своды небесного храма, всегда было чистым, так, что Алине казалось, что здесь никогда не бывает дождя.
Однако, Алина чувствовала здесь себя неуютно. Ей казалось, что монахини недовольны ее появлением, что она нарушила их уединение, их размеренную аскетичную жизнь. В монастыре кроме игуменьи было десять монахинь, в основном пожилых женщин, две из которых совсем древние. Большую часть времени они проводили на службе в храме, либо исполняли послушание или молились уединенно в своих кельях. Поэтому Алина их видела редко. Кроме насельниц в монастыре жили четыре трудницы, попавшие сюда по разным причинам. Кто-то из-за трагедии в личной жизни, кто из-за болезни, а кто из стремления найти свой путь к Господу.
Самая молодая из всех София жила здесь уже три года. Именно с ней у Алины с самого первого дня сложились более близкие отношения.
София в прошлом была достаточно известной журналисткой. В монастырь приехала пожить, посмотреть, чтобы потом написать статью о жизни монахинь. Настоятельница сначала не захотела ее пускать. Но побеседовав с девушкой, как-то посмотрела на нее по-особенному и разрешила.
София осталась на месяц. Жила, как трудница, соблюдая неукоснительно строгий распорядок дня. Посещала все службы, выполняла безропотно самые тяжелые и непривычные для городской светской дамы послушания: коровник чистила, помещения убирала, на огороде трудилась.
— Я думала, — рассказывала она Алине, — нужно испытать все тяготы монастырской жизни самой, чтобы потом написать блестящий достоверный репортаж. Сначала было очень тяжело, хотела бросить все и уехать, но прошел месяц, потом полгода, а позже вдругчто-то случилось с моей головой, переключился какой-то тумблер. Как будто бы я вскарабкалась на высокую гору и посмотрела на свою жизнь сверху. Я не из тех, кто пришел в монастырь от горя спасаться, — продолжала София, — я и верующей-то особо не была.