Рыжая хмыкнула. Нервно, так пренебрежительно, что следующие слова прозвучали поверх моего желания говорить или молчать.
— Тебе бы тоже не помещало! Ну, что-нибудь со всем этим сделать, — символично обвёл её силуэт ложкой, — хотя… это придётся, совсем перестать есть, ну, чтобы хоть что-нибудь из всего этого путное получилось. — И подмигнув, закинул ложку в рот.
Рыжей явно не понравилось. Поджав губы, раздувая ноздри, судорожно пытаясь парировать в ответ, несколько попыток выдать очередную фразу, но что-то её стопорит. Вообще, у меня было устойчивое ощущение, что она не любит людей. Нет, вернее будет сказать, она делит их на две категории «друзья», «враги», и у таких людей, как она, друзей крайне мало, а вот врагов катастрофически много, и к тому же подобные персонажи обладают той редкой способностью к превращениям даже друзей во врагов, а вот обратно сделать никому ещё не удавалось.
«Первые съёмки — первое фиаско»
Неизвестно, чем бы завершилась наш словесное состязание, но директор, появившись на террасе громко выпалил:
— Так, дамы и господа через двадцать минут в студии. — Похлопал он звучно руками. Есть совсем перехотелось, мало того, что впереди так секс неизвестно с кем, да ещё и у всех на глаза, так ещё и каша была холодная и безвкусная, напоминающая скорее размокшую вату. Да, это тебе не бабушкина овсянка. — Без напоминаний и сборов, через двадцать минут всё заходим в студию. Без вопросов. — Осёк чьё-то очередное поползновение выйти из толпы с посылом «здравствуйте, это я. Неважно, что я хочу спросить, просто обратите своё внимание».
— Но…
— Вот, давайте сегодня без «но», «а можно», «а если». Сейчас моя ближайшая задача вывести алкоголь из алкоголика, это так же реально, как осушить водяного.
— Так…
Директор метнул искру из глаз в сторону Валентина, того самого субтильного паренька с большими глазами, похрюкивающего ночами. Искра была такой, что могла сжечь его дотла. Я тогда ещё подумал: «вот, же отчаянный пацан, он его сейчас разорвёт», может, и разорвал бы, если бы не голос из-за угла.
— На первый — второй рассчитаться и в бой пионеры, — отпустил шуточку женский голосок. Сдавленный смех и сам голос доносились из угла для курящих. В том месте, где небольшая деревянная пристройка, хранившая бойлер и стиральную машину примыкала к высокой стене, затянутой зелёным пластиком, имитирующим то ли листья, то ли траву. Ещё мы там сушили вещи после стирки, кстати, поэтому они часто пахли сигаретным дымом, что порой создавало конфликты между не курящими и любителями этого дела.
— А вот, голос, вопящий из-за угла, принадлежит вашей пионервожатой. Так, что, если через двадцать минут хоть одного пионера не будет в студии, все будут лишены места для курения, а соответственно, и самого́ курения. Стоны нескольких голосов заурчали в пространстве террасы.
— Тихо! — Прикрикнул Стен, — это что за стадное бурчание. И у вас теперь осталось лишь пятнадцать минут. Голос директора демонстрировал столь сильное негодование, что шутить больше никому не хотелось.
— А всем быть? — Моргнул Валентин, и все теперь уставились на него. Вот же мазохист. Парень он добрый, но глуповатый и умеющий создать себе проблем на ровном месте, всего лишь парой фраз, но тогда он не только себя спас, но и окружающих.
— Хороший вопрос. Итак, — перекинул директор один лист, — в обязательном порядке: Оксана, Николай, Ольга, Егор… — он чуть замешкался. — Василина. И, собственно, всё. Хотя ещё вожатая отряда за выступления. Довыступалась? В студии быть! — И наконец директор улыбнулся, заглянув за угол. — Настя, пожалуйста, без приключений, очень прошу.
— Есть босс. — Махнула рукой под козырёк курящая блондинка. — Всё будет. — Подмигнув ему так, как только она умела.
Все посмотрели на побагровевшего Валентина в недоумении, проигнорировав очередную шутку блондинки.
— Я могу пока поспать в комнате, ночью так душно было. — Запыхтел паренёк.
— Валентин, вы правы. В студию идут обречённые на работу и желающие. Остальные свободны до завтра. Вы можете быть в комнате, в холле, в кухне. Никакой террасы. Совсем! Что-то ещё? Неважно. Осталось двенадцать минут, — он скрылся, оставив нам эхо скрипучих досок лестницы.