Напротив в кресле Баше напряжённо заёрзал, глядя на нашу бессловесную перепалку. Он один, казалось, чувствовал себя неуютно в создавшейся ситуации.
Девушка прищурилась. Охранники позади неё вытянулись в струнку, готовые в любую минуту наброситься на беззащитную девушку. Я мазнул по ним предупреждающим взглядом, возвращаясь к моему визитёру. Ждать надоело. Вздохнув, со стуком, от которого икнул еврей, положил третью купюру. Никогда не платил больше двух сотен за минет.
— Так и будешь строить из себя целку или уже отсосёшь мне? — давненько меня никто так не бесил.
Только сейчас я заметил, что в комнате воцарилась тишина. Баше, казалось, даже дышать перестал. Был слышен лишь приглушённый звук какой-то дурацкой песни, от которой все фанатели. Никогда не понимал этого. Музыка должна приносить наслаждение, а не вырывать мозг. То же относится и к женщинам. А эта стояла, сложив руки под грудью и смотрела с немым укором. А за что?
Один из еврейских амбалов устал ждать и несильно подтолкнул девушку в мою сторону. Этого хрупкой Бэмби было достаточно, чтобы она полетела на несколько шагов вперёд, чуть было не запутавшись в своих же ногах. Она остановилась. Даже в приглушённом свете было видно, как огромные глаза этой длинноволосой нимфы вспыхнули, развевая ауру презрения. Не пойму, что я сделал-то, чтобы заслужить это?
Медленной походкой, покачивая бёдрами и чуть опустив голову, она двинулась в мою сторону, словно те девушки на подиумах. Все присутствующие затаили дыхание, цепляя плавные изгибы её тела, которые я не сразу оценил по достоинству. Она, как тонкий стебелёк на ветру, шла расслабленной походкой. Каблучки отбивали такт от гладкой поверхности пола.
Девушка шла так, как будто у неё преимущество. Как будто это не она зашла в клетку со зверем. Я заставил себя дышать, словно очнувшись, когда Степан незаметно пнул по моему креслу ногой. Мне понадобилось пару секунд, чтобы голос звучал, как всегда ровно и холодно, развевая наваждение.
— Вот. Другое дело.
Член в штанах напрягся, предвкушая удовольствие. Надо сказать, что давно он не поднимался от одного только взгляда на девушку словно у сопливого юнца.
Меня окружил лёгкий кокон из свисавших на мою грудь волос и нежного запаха свежих цветов, вперемежку с жаром её плоти, когда она наклонилась низко к моему лицу, опершись руками на подлокотники моего кресла.
Зверь в груди снова встрепенулся. Но он не рычал от бешенства, как на еврея. Он поскуливал и умолял меня прикоснуться к мягким локонам, щекочущим моё лицо. Он умолял и шептал мне, чтобы я накрутил их на кулак. Чтобы схватил её за тонкую талию, усаживая к себе на колени. Он скрёб о рёбра, призывая лизнуть трепыхающуюся венку на шее, попробовать на вкус. Оставить на ней свой запах.
Как может какая-то девчонка, которая даже не в моём вкусе, без прикосновений вызвать столько эмоций? Заставить член в штанах сгорать от нетерпения, мечтая о её нежных влажных губках?
Ни на секунду она не позволила себе спрятать глаза, хотя большинство людей избегали моего тяжёлого взгляда. Точно Бэмби. Никогда не видел таких больших глаз. И она смотрела не с испугом, не с ненавистью. Её глаза затягивали в свой омут. В них читался вызов. Пройтись бы по её нежной попе ремнём, чтобы не смотрела так больше.
Её сладкое дыхание с небольшой примесью алкоголя приятно щекотало растительность на моём лице и впервые за долгое время в голове молниеносно мелькнула мысль. Даже не мысль, а картинка. Такая же сладкая, как и она. Каково бы было чувствовать её сонное дыхание на моём плече. Бред…
— Может попросишь свою еврейскую подстилку отсосать тебе? Или … купи себе резиновую подружку, — наваждение было разбито нежным голосом и не очень нежными словами. Я почувствовал, что её тонкие пальчики просунули купюры в нагрудный карман моей рубашки.
Бессердечная стерва выпрямилась и под еле сдерживаемый смех Степана, гордой походкой продефилировала к двери. Нимфа с острым язычком, которую надо приручить или сломать.
Я бесился. Никто и никогда не смел так со мной разговаривать. Один мой взгляд мог парализовать от страха. А эта пигалица и глазом не моргнула. Теряю авторитет. Я мог прямо тут заставить её пожалеть об этих словах. Заставить умолять отпустить после грубого траха, стоя на коленях. Кто она такая, чтобы выставлять меня дураком?