— Себ… ты можешь поговорить со мной. — Я сказала ему то, что он уже знал в глубине души.
Он посмотрел на меня одним прищуренным глазом.
— Да? Так же, как ты говоришь со мной?
Настала моя очередь вздыхать.
Мы все еще были близки, что могли понять только близнецы. Его присутствие в комнате наедине приносило мне неописуемый комфорт, а прикосновение его руки к моему плечу заземляло меня, как молния сквозь стальной стержень.
Но все изменилось.
Мы были в разлуке всего пятнадцать месяцев, но эти месяцы были наполнены быстрыми и необратимыми переменами. Изменение было настолько значительным, что изменило нас как личностей и как доверенных лиц друг друга.
Я больше не была той женщиной, которая делила всю близость со своей семьей, которая счастливо болтала о своем дне в беззаботной манере журчащего ручья. Теперь я была тенями и тайнами, такими темными, что они были подобны черным дырам, засасывающим весь остальной свет в моей жизни, пока он не уменьшился или не поглотился.
Эти черные дыры поглотили слова, описывающие мою особую боль, и воспоминания, которые сделали ее таковой, еще до того, как я успела подумать о том, чтобы их озвучить.
— Мне нечего сказать, кроме того, что я тебе уже сказала. — Я пыталась успокоить его, хотя знала, что он нахмурится еще раньше, испытывая отвращение к моей наглой лжи. Я успокаивающе положила руку ему на плечо и попробовала еще раз. — Действительно, все, что было в прошлом, может остаться там. Прошлое может преследовать тебя только до тех пор, пока ты держишь дверь в настоящее открытой.
— Не корми меня глупым печеньем с предсказанием. Ты не хочешь со мной разговаривать, хорошо, но не будь лицемеркой и не побуждай меня поделиться с тобой тем, чем ты не хочешь поделиться со мной.
Я закусила губу, размышляя, стоит ли мне сказать то, что я отчаянно хотела сказать с тех пор, как три года назад столкнулась с ним на улице возле клуба «Дионис» в Лондоне.
— Твое несчастье больше связано с Саванной и ее новым мужем… или с красивым актером, с которым я видела тебя на прогулке в Лондоне?
Мой брат замер.
У меня по коже пробежали мурашки, потому что угроза в этой тишине так сильно напомнила мне Александра.
Я инстинктивно понимала, что поступила неправильно, пойдя туда.
Но когда я открыла рот, чтобы извиниться, Себастьян пристально посмотрел на меня своими горящими желтыми глазами.
— Если ты еще раз заговоришь со мной о них, я без колебаний углублюсь в подробности того, что именно вы делали с графом Торнтоном в Англии, когда ты только сказали маме, девочкам и мне, что работаешь в Милане. Я больше не буду обращать внимание на твои секреты и вытащу их, брыкающихся и кричащих на свет, чтобы все могли их увидеть.
— Ты мне угрожаешь? — спросила я тихим от шока голосом.
Себастьян никогда раньше не говорил со мной так. Никогда не смотрел на меня с едва сдерживаемой жестокостью в тигровых глазах и с такой быстрой яростью на губах.
— Нет, — сказал он после долгого мгновения вибрирующей ярости. Я наблюдала, как он взял себя в руки каждую секунду, глубоко вдыхая губы, а затем выдыхая, как будто совершая экзорцизм. — Нет, Кози, я бы никогда не угрожал тебе. Пожалуйста, просто… просто не говори о нем, о них, и у нас не будет никаких проблем.
— Я бы сказала тебе, если бы это не было опасно, — призналась я ему, подходя ближе и прижимая ладонь к твердому уголку его челюсти. — Я просто пытаюсь защитить тебя.
И себя.
Мышца на его щеке дернулась, когда он стиснул зубы, но все же накрыл мою руку своей рукой и поцеловал мою ладонь.
— Это именно то, что снится мне в кошмарах. Что моей прекрасной, милой сестре пришлось совершить невероятное, чтобы вытащить нас из этой неаполитанской воронки.
— Прошлое, — напомнила я ему, когда мы оба молча решили отступить в толпу, чтобы найти свои места для церемонии. — Должно остаться в прошлом.