Ну, почему я должен с ней возиться?! Где, пёс подери, тут справедливость?!
И хныканья эти слушать просто невыносимо. Самому завыть хочется.
— Не плачь, — рыкнул я. — Ты уже взрослая, чтобы нюни распускать.
Как ни странно, это подействовало, и девчонка перестала хныкать.
— Я тебя не боюсь, — сказала она вдруг, и меня аж передёрнуло. — Даже если ты сумасшедший, я всё равно тебя не боюсь.
— Очень жаль, — процедил я сквозь зубы. — Нормальная девушка уже давно бы испугалась.
— А может, я тоже ненормальная, — она по-детски шмыгнула носом. — Может, это тебе следует меня бояться?
Гадина!.. Мелкая зеленоглазая гадина!.. Размазал бы её лепёшку за такие слова!..
— Что молчишь?
— Жду, когда ты свалишь.
Она фыркнула и тут же открыла дверь.
— Приятно было пообщаться, Сава! — издевательски швырнула она, уже находясь вне автомобиля, но продолжая стоять возле. — Кстати, меня Маша зовут! Надеюсь, больше не увидимся!
Дверь с грохотом ударилась о кузов. Дрянная негодница ушла.
И я, наконец, выдохнул.
Глава 10. Дилар
Вибрации напряжения наполняли всю округу. Для меня они выглядели будто крохотные световые точки вроде тех, что начинают мелькать перед глазами, если сделать резкое движение или сильно надавить на глазные яблоки. Но я наблюдал такие явления не зрением, а нюхом. И опять же не тем нюхом, который обычно зовут обонянием. Мой нюх имел внутреннюю, внетелесную природу. В человеческом мирке ближе всего подходит такое определение как «интуиция». И всё-таки для человека интуиция — это всегда нечто смутное и неточное. А мой нюх был исключительно ясен и точен. Ему не просто можно было доверять, на него было необходимо всецело полагаться. Каждый волколак знает, что это такое. Но у всех этот дар проявляется по-своему.
Всё-таки наша звериная сущность не может абсолютно исчезнуть, даже если мы долго находимся в человеческом лике. Нюх — один из немногих даров, что остаётся задействован в любой момент. Говорят, он может ослабнуть, если редко подпитываться. К счастью, мне такое не грозило.
В данный момент я понимал досконально две вещи: девчонка в панике, а Сагарт ошивается где-то поблизости. Насчёт его планов у меня почти не осталось сомнений, как и в том, что этим планам не суждено сбыться. Вот уж кто действительно нюх потерял. Сагарт не в состоянии сложить в своём скудном умишке даже такие простые факты, которые уже имелись на руках.
Несомненно, он уже нежилец. Но опасности от него не больше, чем от комарика. И сдаётся мне, если ещё осталась хоть одна извилина в его мозгу, он сам в скором времени прибежит ко мне на поклон. Что ж, подожду. Я умею ждать и не поддаваться сиюминутным слабостям. Сейчас у меня иные задачи.
— И снова привет, — произнёс я в трубку.
— Привет, — Маша протяжно выдохнула. Я не мог почувствовать её физического дыхания, но она не умеет скрывать эмоции, слишком молодая и строптивая. — Вообще-то поздно уже для разговоров.
— Для содержательных разговоров ночь — самое лучшее время. Ты всё равно не спишь.
— Откуда ты знаешь?
— В твоих окнах горит свет.
— Ты что, возле моего дома?! — возмутилась Маша.
Меня забавляла её вспыльчивость.
— Я же говорил, что хотел бы встретиться с тобой, а ты сказала, что сейчас находишься дома.
— А адрес мой ты откуда знаешь?! Опять Ринка проболталась?! Ну, я ей покажу!
— Не сердись. Кто знает, может, это лучшее, что она успела сделать за всю жизнь.
— Тоже мне подвиг!
— Так ты выйдешь ко мне? — задал я вопрос совсем мягко, почти умоляюще. — Ночь такая красивая. Да и мне сегодня, боюсь, не уснуть…
— Почему это? — на сей раз Маша произнесла слова менее враждебно, чем прежде. — У тебя что, бессонница?
— Не люблю говорить об этом… Но… Можно и так сказать. Ты вряд ли поймёшь.
— А вдруг пойму?