Теодор чувствовал себя как на иголках: подручные Маркуса то и дело вляпывались в мелкие неприятности, вынуждая его выкупать провинившихся. Сам Хилл страдал какой-то совершенно бесполезной, даже идиотской активностью, вызывая вопросы не только у своего вынужденного партнера, коим являлся Малфой, но и у Нотта. Хозяин «Красного стула» уже начал сомневаться, что стоило полагаться на неопытного преемника своего отца.
Шпионка Министерства, разделяющая с Теодором жилплощадь, повышала градус беспокойства только одним своим существованием в его поле зрения. Её недвусмысленная демонстрация их союза отмела от Нотта женщин в радиусе мили, а внезапная очаровательная благосклонность раз от раза заставляла кровь отливать от мозга в нежелательном направлении.
Оправляя манжет рубашки, Теодор без особого удовольствия взял у посыльного Малфоя очередное послание. Имена задержанных по разным и порой самым бредовым поводам Нотт получал дважды в день. Это не всегда требовало личного и финансового вмешательства, чаще было достаточно старых связей и намёков в мягкой форме. Однако тенденция становилась пугающей.
— Спасибо, Торенс, — вдохнув чуть глубже, владелец ресторана кивнул, окидывая уставшим взглядом белый зал. — Я всё решу в ближайшее время.
— Не за что, — пожав плечами, поджал губы тот. — Я вас последние пару дней вижу чаще, чем… — он оборвал фразу, поморщившись. — Не самый лучший знак.
— Временные трудности, — спокойно ответил Теодор. — А сейчас мне нужно вернуться к…
— Господин Нотт, — осторожно протянула Анжелина, подошедшая к барной стойке справа от него, — вас клиент просит к столу.
«Меня? — чуть не вырвалось вслух, вместо этого Нотт пожал руку Хигсу и направился в сторону красного зала. — Действительно, приключений же не достаточно…»
— Эм… — нерешительно прикрыв пальцами губы, протянула Джонсон, — вас просят в этом зале.
На лице Теодора зависла гримаса полного недоумения, словно управляющая говорила на незнакомом ему языке. За два года существования «Красного стула» его ни разу не приглашали к столу, обслуживающему рядовых посетителей. Ценовая политика ресторана диктовала определенную аудиторию, среди которой были политики, аристократия и общественные деятели. Однако даже среди них далеко не все знали хозяина заведения лично.
— Добрый день, — машинально проговорил он, оглядывая белокурую девушку прямо перед собой, — я могу вам чем-то помочь?
— А раньше ты только дёргал меня за волосы вместо приветствия, — слегка сморщив нос, улыбнулась она. — Видимо, хозяин одного из самых дорогих ресторанов Лондона уже не может позволить себе такое поведение?
— Простите… — внимательнее вглядываясь в черты посетительницы, Теодор слегка опешил и сомневающимся тоном уточнил: — Ханна?
Он не мог поверить своим глазам: прежде взбалмошная и чопорная девчонка преобразилась и стала весьма эффектной леди. Светлые веснушки совсем пропали с её скул, щёки практически исчезли, а черты лица стали более мягким и женственными. Жизнь вдали от криминальных дрязг и возрождение однозначно положительно на неё повлияли.
— Можно на “ты”, — иронично усмехнулась Аббот. — Всё-таки когда-то целовались почти по всем углам Хогвартса.
— Да, стоит отдать дань памяти, — уголки его губ поползли вверх. — Неужели итальянская романтика тебе наскучила?
— Не уверена, что твои ноги выдержат все мои истории, — поджав губы, многозначительно приподняла бровь она.
— Что ж, тогда давай я тебя приглашу за свой стол, — обернувшись в сторону барной стойки, Нотт привлёк внимание официанта, указав на стол, за которым сидела гостья. — Я не привык беседовать в общей зоне. Не могу позволить красивой женщине платить в моём заведении.
— Если ты приглашаешь… — лучезарно улыбнулась она.
— Разумеется, — подавая ей руку, протянул Нотт.
Короткая экскурсия по ресторану сопровождалась вполне приятной беседой, пока в кабинете Теодора персонал сооружал импровизированный частный фуршет. Ханна с азартом рассказывала о своём путешествии по Италии, об увлечении искусством и защитными рунами. Дерзость не исчезла из её характера, скорее, стала приятной и игривой, присущей только женщинам.
— Оу, кстати… — покручивая бокал с вином, Аббот приподняла бровь. — Злые языки шепчут, что ты остепенился.