Его глаза метнулись вверх и встретились с моими.
— Ниаксия, Мать Алчной Тьмы, Чрево Ночи, Тени и Крови. Я дарую тебе Орайю из Ночнорожденных. Она — дочь, которую дало мне мое сердце, так же как мое сердце сделало меня твоим сыном. Ее присутствие в Кеджари — величайший дар, который я когда-либо предложу тебе. — Возможно, мне показалось, что его голос стал слегка хриплым. — За исключением, возможно, ее победы.
Черт. Я не ожидала, что это будет так сложно.
Нет, я не была ее большой поклонницей. Но сейчас я чувствовала, что Богиня здесь, принимает подношение из моей крови и обещает мне взамен только больше крови. Я подумала, не будет ли она брать, и брать, и брать, пока в моих бедных смертных жилах не останется ничего, что можно было бы отдать.
Слова, которые должны были связать мою судьбу, висели в воздухе как дым.
— Я предлагаю себя тебе, Ниаксия. Я предлагаю тебе свою кровь, свой клинок, свою плоть. Я буду состязаться в Кеджари. Я отдам тебе свою победу, или я отдам тебе свою смерть.
И затем последние, запечатывающие слова:
— Aja saraeta.
Прими мою правду.
— Aja saraeta, — повторил Винсент, не сводя с меня пристального взгляда.
Капля, капля, капля, капля, как медленно стекает моя кровь.
ВЕРОЯТНО ТОЛЬКО благодаря этим крошечным глоткам вина я вообще смогла заснуть. В конце концов, наступил рассвет, и Винсент ушел спать. Я лежала в постели, глядя на звезды, нарисованные на моем потолке. Рана на руке пульсировала. До начала Кеджари, скорее всего, пройдет еще несколько дней, но благодаря моему подношению он вдруг стал реальным, как никогда раньше.
К тому времени, когда от усталости я закрыла глаза, положив клинки рядом с собой, был уже почти закат. На всякий случай.
Когда я уснула, беспокойно и тревожно, мне снилась безопасность.
Я почти не помнила свою прежнюю жизнь. Но сны так хорошо заполняли воспоминания, изъеденные временем. Это был мазок ощущений, как краски, разбавленные водой. Маленький глиняный домик с потрескавшимся полом. Объятия сильных рук, поцарапанные щеки, запах грязи и пота. Бескровная еда, мучительно сладкая, без железного привкуса, проскальзывающая у меня на языке.
Мне снилось, как усталый голос читает мне историю, и я принимала как должное, что там будет счастливый конец, потому что не знала другого.
Я ненавидела эти сны. Проще было не вспоминать о них и о том, что они всегда заканчивались одинаково.
Лунный свет струился сквозь закрытые наглухо окна. Когда появились вампиры, их крылья за крыльями затмили эти серебристые полосы.
Два других маленьких тела вскочили с кровати, чтобы посмотреть на небо. Я была слишком напугана. Я натянула одеяла на голову.
— Потуши огонь, быстрее, — шипела женщина. — До…
Треск. Треск. ТРЕСК.
Я зажмурила глаза, когда начались крики вдалеке, они становились все ближе и ближе.
Глина вокруг меня начала дрожать и трястись, пол раскалывался, стены рушились, а женщина кричала, и кричала, и кричала…
ТРЕСК.
ТРЕСК.
Крики преследовали меня, когда я проснулась, их было так много, что мои уши не могли различить голоса, не могли понять, где кончается мой сон и начинается реальность.
Я открыла глаза и увидела лишь непроницаемую черную стену. Полная, абсолютная тьма, такая густая, что я задохнулась. Мои руки раскинулись в стороны, ни за что не хватаясь.
Первой моей дезориентированной мыслью было: «Почему погасли мои фонари? Я никогда не позволяла своим фонарям гаснуть.»
А затем, слишком медленно, я поняла, что нахожусь не в своей комнате. Запах затхлости и крови обжег мои ноздри. Мои ладони прижались к земле. Твердая, пыльная плитка.
Болезненное напоминание о свежей ране от моего подношения прорезало мой одурманенный разум. Ужас нарастал по мере того, как я собирала все воедино.
Нет. Было слишком рано. У меня должно было быть еще несколько дней, у меня должно было быть…