Вообще у меня уже в печёнках сидят все эти подготовки; хочется просто перешагнуть финишную черту и наконец-то отдышаться.
Весь следующий день перед свадьбой я провожу в нашем отреставрированном доме, чтобы привести мысли в порядок и вспомнить, ради чего я всё это делаю; почему дом снова был похож на начищенный до блеска бриллиант, а я выхожу замуж за человека, которого едва знаю. А всё потому, что за прошедший месяц я, кажется, стала забывать, что я не Золушка, которую прекрасный Принц спас от злой мачехи; Демид не герой моей сказки, и наша с ним свадьба — не результат чистой и светлой любви, но за четыре недели я стала всё меньше придавать этому значения.
Я как-то слишком быстро и незаметно начала поддаваться его чарам.
Иногда мне казалось, что Демид тоже забывает о том, каким именно образом сделал мне предложение; изредка мне удаётся перехватить такое странное выражение его лица — заботливое, что ли — которое растворяется тут же, потому что его заметили. Пригожин меняет тему разговора или оставляет меня наедине с моей растерянностью, когда понимает, что ведёт себя со мной слишком мягко — будто выбивается из графика, в котором по расписанию лишь апатия и чувство собственного превосходства над остальными.
И надо мной в частности.
После свадьбы у меня не будет возможности заново узнать этот дом, в котором прошла вся моя жизнь, потому что Демид хочет забрать меня в свои городские апартаменты; у нас с ним даже толком медового месяца не будет, потому что Пригожина ждёт много работы, но это даже к лучшему: он не горит желанием узнать меня, а мне тем более не нужно таких проблем.
Было бы лучше, если бы мы были просто друзьями, но такой вариант вряд ли возможен.
Подхожу к большому окну во всю стену, которого раньше не было в моей комнате, и из которого теперь виден небольшой пруд на заднем дворе; осторожно прислоняюсь лбом к прохладному стеклу, которое слегка остужает моё полыхающее лицо, а тишина успокаивает разбушевавшиеся нервы. Очень хочется отмотать время назад и удержать папу от того похода в карточный клуб, чтобы они с Демидом никогда не встретились, но теперь уже ничего не поделаешь.
Однажды ты просто смиряешься с настоящим, принимаешь решения, а затем живёшь с их последствиями.
Почти весь день я провела на втором этаже, потому что на первом царили шум и суета: флористы и декораторы украшали комнаты к торжеству, повара колдовали над блюдами и закусками, музыканты утверждали окончательный вариант рассадки и репетировали. Но в доме теперь была безукоризненная звукоизоляция: всю симфонию посторонних звуков я слышала лишь, когда выходила в коридор.
Так что обстановка вполне благоприятствовала одиночеству.
К вечеру Герман Феликсович привёз моё платье и вуалетку из фатина; мы очень долго спорили, какой должна быть фата, но мне не хотелось чего-то длинного и тяжёлого из-за жары, так что портной пошёл мне на уступку.
Спать я ушла в комнату для гостей, потому что в моей собственной спальне мне теперь было некомфортно: едва взгляд падал на двуспальную кровать, как мысли сразу сворачивали не в то русло, и мне приходилось прощаться с покоем, который в последние сутки итак был в дефиците. Я не знала, что придумать, чтобы избежать первой брачной ночи, которая с каждой минутой пугала меня всё больше — я попросту не могла предстать перед малознакомым человеком «в чём мать родила».
Постель кажется мне жёсткой, холодной и неуютной; полночи я верчусь, чувствуя себя принцессой на горошине, а потом понимаю, что спать уже нет смысла, и завтра я, скорее всего, буду жалеть о том, что не использовала свою последнюю свободную ночь, чтобы как следует выспаться.
Боюсь, теперь долго не придётся.
Ближе к утру меня внезапно накрывает апатия — должно быть, сбой в организме; я спокойно позволяю визажисту наложить на моё лицо непростительное количество косметики, в которой не вижу смысла, а парикмахеру — сделать сложную высокую причёску, которую можно было распустить, вытащив одну-единственную шпильку, и это радовало: после целого дня с гнездом из начёсов, локонов, косичек и лака голова наверняка будет немилосердно болеть.
— Это очень хорошая водостойкая тушь, если вздумаете плакать, — с улыбкой и гордостью информирует визажист — так обычно родители хвастаются достижениями ребёнка. — И очень качественная помада — она не сотрётся даже после тысячного поцелуя.