— Принял удар, когда я заблокировал дверной проем, в то время как четверо моих братьев-морпехов сбежали из хижины, в которой мы находились. — Его голос был низким, полным боли. — Они все равно были убиты. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я больше ничего не мог сделать, чтобы спасти их.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. — Подойдя ближе, я подняла руку и провела кончиком пальца по его коже. — Так нормально?
Патриот кивнул.
Моя ладонь медленно коснулась его шрамов, когда я тяжело сглотнула. Его мышцы слегка напряглись от моего прикосновения.
— Ты все еще силен. Бьюсь об заклад, ты такой же сильный, каким был до того, как это случилось.
— Нет, — ответил он, поворачиваясь обратно. — Я сильнее. И ты тоже будешь такой.
— Патриот?
— Да, солнышко?
— Тебе следует начать помогать людям с терапией или что-то в этом роде. Ты слишком мудр, чтобы целый день ездить на мотоцикле.
Предполагаемая шутка попала в цель, и он широко улыбнулся.
— Я приму это во внимание.
Мой желудок громко заурчал, и я покраснела.
— Когда ты в последний раз ела?
— Я не помню, — честно ответила я.
— Ну, это просто неприемлемо. Как насчет того, чтобы раздобыть немного еды?
— Можно что-нибудь легкое. Куриный суп с лапшой и сыр на гриле?
— Сейчас устрою. — Патриот с важным видом подошел к двери и открыл ее, зовя кого-то по имени Тень.
— Что тебе нужно?
— Мой пациент хочет куриный суп с лапшой и сыр на гриле. Организуешь?
— Да, сэр.
Патриот закрыл дверь, подошел к своему комоду, вытащил запертый кейс и вставил ключ из набора, который был прикреплен к его поясу. Я услышала шуршание пузырьков с таблетками.
— Возьми несколько сильных обезболивающих и антибиотик. Тебе понадобятся они оба. — Он был как аптека для одного человека.
— Хорошо. — Я приняла таблетки с бутылкой воды, которая стояла на тумбочке в пределах досягаемости.
— Ты что-то знаешь?
Я легла на кровать, завернувшись в одеяло так плотно, как только смогла.
— Нет.
— Ты хорошо идешь на поправку.
— Откуда ты знаешь?
Он внимательно наблюдал за мной, опускаясь в толстое кожаное кресло, которое он придвинул ближе к кровати.
— Было больно, когда я обрабатывал твою руку, верно?
Я кивнула.
— Что ты чувствовала сразу после того, как это произошло?
— Это было не так больно, как я думала. Больше всего болела не моя рука. — Я посмотрела вниз, выдавая сосредоточенность своих мыслей. Остаточная или настоящая боль, имело ли это значение? Меня все еще принуждали против моей воли. — Я полагаю, ты прав. Боль означает, что нервы восстанавливаются.
— Ага. — Он тяжело сглотнул. — Ты исцеляешься, — он сделал паузу, и его глаза опустились ниже на секунду, прежде чем снова подняться. — А ниже?
Черт. Это было очень странно обсуждать с ним. Я пыталась относиться к этому с клинической точки зрения.
— Я, я точно не знаю. Я так думаю. — Мой подбородок немного задрожал, когда я сдерживала слезы. — У меня не было возможности принять душ должным образом и проверить, так как я сбежала из больницы. Как только я поем и отдохну, я решу это препятствие. Не сейчас.
— Мне не следовало спрашивать. — Он казался смущенным. — Просто скажи мне заткнуться нахуй, если я слишком много говорю. Это недостаток личности. — Улыбка на его лице была вымученной, но никто из нас не озвучил это.
— Ладно, — пообещала я. Мои эмоции проявились не из-за многочисленных нарушений, с которыми я столкнулась за последние пару лет. Это была глупая уязвимость, которую я чувствовала. Что со мной было? Я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Как будто кто-то изменил каждый аспект того, кем я была, и я не знала, смогу ли я когда-нибудь восстановить части, из которых состояла Наоми Питерс.
Смогу ли я когда-нибудь снова стать цельной?
Глава 17 — Найла