Энтропия, говорит он. Мера хаоса системы, уточняет каждый раз конкретно для меня, как будто думает, что я не смогла запомнить это с первой попытки.
Кто-нибудь может поделиться советом, как уживаться со старшим братом? Я иногда попросту его не выдерживаю.
— Да вот. Обещал тебе кое-что парочку дней назад. Про ветер и все такое.
— Было дело, да… Он согласился, небось?
Сердце отчего-то застучало в два раза быстрее.
— Согласился, — повторил Илья. Потом скривился: — Небось… Где ты таких слов нахваталась, Ника? В общем-то, уговаривать его долго не пришлось. Сказал, что такую симпатичную девушку, как моя чудесная сестра, прокатит с радостью.
Теперь пришла моя очередь кривиться:
— Судя по всему, он ужасный сексист.
— Может, и сексист, но не ужасный. Можешь поверить на слово… Да уж, Ника, я перехожу на твой древнерусский. Выбирай время, короче. Нужно успеть до конца этой недели. Я ему передам.
— А откуда он знает, что я симпатичная? — не унималась я.
— Ниоткуда. Он тоже на слово поверил.
— А ты с чего решил, что я симпатичная?
Илья посмотрел на меня так, что желание задавать вопросы (по крайней мере, про внешность) тут же испарилось.
Впрочем, в этом поединке все равно победила я. Уставилась на Илью в ответ, да так, что он отвернулся.
— И вот на что ты меня отправляешь… — Это был не вопрос — скорее, мысль вслух.
— Уж точно не на верную погибель, — пробурчал Илья. Прозвучало по-богатырски. — Я за него ручаюсь. Он своеобразный или, скорее, специфический. Но ничего плохо тебе не сделает.
Я посмотрела сначала на открытый текстовый документ, формулы какие-то, страшно… Потом на кипу бумаг формата А4, расписанных черной ручкой. Почерк у Ильи своеобразный, с резким наклоном и четкими линиями, весьма, наверное, математический… Потом на кучу одежды, сваленной на кровать, спасибо, что заправленную. Кажется, когда (если) он ложится спать, одежда просто перемещается на стул.
Но было в этой комнате что-то еще такое, что делало ее особенной, разбавляло минимализм.
Карта звездного неба — множество светлых точек на фоне непроглядной вселенной. Часто ли Илья смотрит на нее (и еще — много ли он в ней понимает?).
Кактус на подоконнике, цветущий двумя большими белыми цветами каждое лето. Папа говорит, он радуется жизни, потому что купается в волнах от компьютера, как в шампанском.
Миниатюрный ловец снов с синими перьями, которые колышутся от малейшего движения. Этот ловец снов я Илье подарила, был у меня лет в четырнадцать недолгий период, когда я создавала всякие такие штуки…
Ручается он, видите ли.
— Ладно, — сказала я все же. — Время выберу. А если он будет занят?
— Освободится, — пообещал Илья. И я сразу поверила.
Странное какое-то мероприятие. Сомнительное.
Хотя… всегда можно представить, будто всякие несуразные, пугающие вещи происходят не с тобой, а с твоей героиней. И будто это не ты говоришь все те глупости, что были произнесены вслух твоим собственным голосом. Только наблюдаешь вблизи.
Необъяснимая штука.
Но иногда срабатывает почему-то.
1.5
— Может, отправить вас вместе с Илюшкой куда-нибудь?
Илья терпеть не может, когда его называют Илюшкой. Даже мама. Даже в позитивном ключе.
Было бы чему обижаться. Меня мама и вовсе зовет то Никусей, то Никулей, и Ничка среди них — самое приличное. Впрочем, когда дело касается моих обзывательств, Илья от восторга захлебывается. Ходит потом и повторяет, как попугай, который выучил новое слово.