Он мог раздвинуть мои ноги, вогнать всю толщину глубоко-глубоко внутрь меня и сильно порвать меня. Тогда он стал бы настоящим Папочкой.
Почему я дышу, будто пробежала двадцать кварталов?
Мои трусики насквозь промокли.
На самом деле, влага прилипает к верхней части моих бедер, увлажняя складочки. А соски ноют.
Когда я закрываю глаза, то представляю, как Бутч покрывает мое тело белыми ниточками спермы, как это делают мужчины в порно, которое я смотрела во время приступа грусти и одиночества.
Я думала, что видео поможет мне достичь кульминации, но нет. Это только усугубило боль и больше расстроило меня.
Теперь я знаю, что такое настоящее удовольствие.
Бутч показал мне — и я хочу большего.
Более того, я хочу подарить ему немного удовольствия. Хочу подарить физическое и эмоциональное облегчение.
Каждый раз, когда я спрашиваю о морской пехоте, он замолкает, но у меня внутри что-то ноет, не позволяя мне сдаться. Ему нужна помощь.
Он нуждается во мне.
От этой мысли у меня ком в горле. Я сглатываю и разворачиваюсь, как только достигаю низкого складного столика для белья.
Бутч мгновенно оказывается передо мной, берет на руки и толкает на край стола, прижимая губы к моему горлу.
Я не осознаю, как тяжело ему находиться так близко к верхней палубе, пока не замечаю, как вздымаются его огромные плечи, а рубашка прилипает к спине от пота.
Внешний мир.
— Эй, — шепчу я, прижимая его голову к своей шее. — Все хорошо.
Его руки обвивают меня, словно стальные пруты, прижимая к своему огромному телу.
— Просто дай мне минутку, — хрипло говорит он. — Я… слышу волны. Вода. Так близко.
Так и есть. Если прислушаться, то можно услышать, как волны разбиваются о борт буровой установки. Для человека, который не был наверху много лет, эти грохоты волн звучат, как взрывы.
— Бутч, — шепчу я, проводя руками вверх по толстым мышцам его спины. Мое сердце сжимается от шрамов, которые я ощущаю под ладонями.
— Просто сосредоточьтесь на том, где мы находимся сейчас. Мы. И мы не спешим двигаться.
Кончики моих пальцев задевают особенно глубокий шрам, и Бутч низко и опасно рычит, блокируя мои движения.
— Мне жаль, — выговариваю я. — Этот больнее остальных?
— Нет. — Он прижимает меня крепче, так крепко, что я почти не могу дышать. — Я подумал, что ты заслуживаешь мужчину с гладкой спиной. А потом подумал, что разделаю его, как гребаную индейку. Так что спина не имеет большого значения.
— Боже, как романтично.
Он отстраняется, нахмурившись.
— Я говорю, что убью любого мужчину, который прикоснется к тебе, а ты шутишь?
— Я уже говорила, я из Нового Орлеана. Нас не так просто напугать, — пытаюсь улыбнуться, чтобы приободрить и успокоить его. — В любом случае, ты на самом деле не имел это в виду.
— Ты так не думаешь? — Он наклоняется настолько близко, что нас разделяет один вздох. — Мне пришлось убить голыми руками дюжину мужчин, чтобы сбежать из плена, где меня пытали. Два года. Каждый день. Я без колебаний перережу горло любому, кто дыхнет в твою сторону.
Стук сердца гремит в ушах, адреналин зашкаливает, но я не разрываю зрительного контакта.
Два года. Пытки. Но он не хочет сочувствия. Я вижу это в ощетинившейся позе и сжатой челюсти. Он заставляет меня произнести слова утешения.
— Чтобы зарезать мужчину, подышавшего в мою сторону, придется сначала покинуть нефтяную вышку, — бормочу я, бросая вызов. — Что потом? Ты станешь тем мужчиной?
Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.
Что я имею в виду? Я… хочу, чтобы Бутч был моим?
Представляю его в моей крохотной квартирке, как он чинит текущие трубы, не используя стремянку.