Тобиас останавливает запись.
Мое сердце готово выскочить из гребаной груди.
У меня кружится голова. Все расплывается.
Знание, что она чувствует хоть каплю ревности и так же одержима — это великолепно, поразительно и захватывает дух.
Я не могу в это поверить. Я не могу в это поверить.
— Мне пора, — хрипло говорю я, вскакивая на ноги и выбегая из кабинета под понимающий смешок Тобиаса. Дорога домой проходит в тумане. Я ничего не вижу.
Ни машин, ни людей, ни деревьев. Осталось только добраться домой к жене.
Я раз за разом проигрываю запись в голове, удивляясь и радуясь. Благодаря Бога.
Я не одинок в этой дикой любви, которая растет безостановочно. Она здесь, со мной.
Когда я вхожу в дом, Али и Джек выбегают из гостиной, и я поднимаю их в воздух, прижимая к груди. Позволяя младшей дочери погладить меня по лицу грязными, покрытыми крошками, руками.
— Папа дома.
— Уже? — раздается голос Синди. — Так рано?
Она выглядывает из-за угла прихожей, и я вижу это.
Прямо перед тем, как она маскирует свои черты лица. Я вижу похоть. Я вижу, как она жаждет меня, хочет каждый дюйм меня, внутри и снаружи, принадлежащий ей.
На ее щеках появляется румянец, и она старается сохранить ровное дыхание. Боже мой. Это правда? Как я все это время не видел, что мы боремся с одной и той же болезнью? Мы никогда не скрывали, что любим друг друга. Мы говорим это и показываем при каждой возможности, но это глубже. Очень глубоко.
Синди появляется в поле зрения, и у меня перехватывает дыхание. Для нашего свидания она уже одета в крошечное черное коктейльное платье и туфли на каблуках.
— Твоя мама здесь?
Она кивает.
— В гостиной.
Я целую детей в темечко, не сводя глаз с их мамы.
— Идите к бабушке. Мне нужно поговорить с мамой наверху.
Али и Джек убегают, как только я ставлю их на пол. И я не теряю ни секунды.
Я делаю шаг вперед, хватаю на руки удивленную жену и поднимаюсь по двум ступенькам за раз.
Господи, она чертовски красива — ее длинные волосы распущены и свисают мне на руку, губы приоткрыты, на лице вопросительное выражение. Моя грудь взорвется, прежде чем я смогу это предотвратить.
Мы доходим до нашей спальни, и я ставлю ее на эти каблуки, тут же снимаю рубашку и отправляюсь работать над молнией джинсов. Потом начинаю тащить Синди в ванную.
— Эмм… — Она уже покраснела, глаза потускнели. — К-как прошла терапия?
— Поучительно.
— Ой. — Ее задница упирается в край туалетного столика в ванной. — Как так?
Я не отвечаю. Просто достаю член, сжимаю его в кулаке и слышу ее хныканье.
— Разве я не ясно дал понять, что этот член принадлежит тебе, малышка?
Ее соски под платьем затвердели.
— Д-дал понять. Дал.
Все еще держа свой член, я прижимаю ее к раковине, кусая ее мягкие губы.
— Ты сдерживаешься со мной, Синди?
Наступает долгая пауза.
— Что? — шепчет она.
— Ты. Сдерживайся. Со мной? — поддавшись искушению, я захватываю ее рот долгим поцелуем.
— Есть ли способы, которыми ты хочешь быть со мной, но не делаешь этого?
— Н-нет.
— Правду. Сейчас же.