Я возвращаюсь к наблюдению за Линкольном, помогаю ему, когда это нужно, и хвалю, когда это необходимо.
— Все не так уж плохо, — сказал Кольт несколько минут спустя.
Я бросаю на него взгляд, сужая глаза.
— Что именно?
— Быть здесь.
Я насмехаюсь.
— Не начинай, Кольт, я уже достаточно наслушалась.
Он вздыхает, а затем его телефон вибрирует, и он достает его из кармана, читая сообщение, которое только что пришло. Через несколько секунд он спокойно убирает его, а затем встает.
— Спокойной ночи, миссис Сэйнт.
Я смотрю на его спину, пока он уходит. Что это было? Проходит еще десять минут, прежде чем Линкольн доедает свою еду, и после того, как я соскребаю со стола и пола все, что могу, я отношу его наверх, чтобы искупать. Он заливает ванную своими брызгами, но только когда я заворачиваю его в полотенце и щекочу ему живот, ко мне наконец-то приходит посетитель.
— Камилла, — приветствую я, вытирая Линкольна насухо и беря подгузник и пижаму.
— Ты не возражаешь, если он останется у меня на несколько часов?
— Он сегодня поздно спал, — честно отвечаю я ей. — Он не ляжет еще пару часов.
— Ничего страшного, — улыбается она.
Эта теплая улыбка, которая искренне достигла ее глаз и осветила ее лицо, застает меня врасплох
— То есть, конечно, да, — киваю я. — Да
— Спасибо, Амелия.
Я опускаю брови и поднимаю Линкольна, передавая его бабушке.
— Приятного вечера, — говорит она мне, прежде чем выйти из комнаты с моим сыном, который смотрит на пожилую женщину с чистой любовью в глазах. Он был влюблен в нее.
— И вам того же, — говорю я после того, как она скрылась за углом и я осталась одна.
Правда, ненадолго: через несколько минут меня осчастливила своим присутствием вторая фигура. Габриэль стоит, как демон, посланный прямо из глубин ада. В темном костюме и с темными волосами, его глаза, словно огненные осколки, вспыхивают на лице, что еще больше подчеркивается оливковым цветом кожи и низко посаженными темными бровями. Он качает головой в сторону, блуждая взглядом по моему лицу, а затем по моему телу, на котором были леггинсы и футболка большого размера, еще влажная от брызг во время купания.
— Жена, — приветствует он.
— Амелия, — поправляю я.
Его уголок рта приподнимается.
— Не хочешь присоединиться ко мне за ужином?
Я кладу руку на бедро.
— А у меня есть выбор?
Его рот теперь расширился в улыбке, и, черт возьми, у него были чертовы ямочки.
— Ни в коем случае.
Мои ноздри раздуваются, и гнев проникает в меня, когда я смотрю на его глупое красивое лицо.
— Сначала я переоденусь, — говорю я ему сквозь зубы.
Он опирается на дверной косяк и скрещивает руки, ожидая. Сколько же наглости у этого дьявола!
Я подхожу к нему, и улыбка исчезает с его лица. Он наблюдает за мной, как хищник за добычей, не сводя глаз с моего лица, бегая между ртом и глазами. Я подхожу близко, очень близко, настолько, что чувствую его запах специй и кожи, затем одной рукой я тянусь к ручке двери, а другой толкаю тело мужчины назад и сильно дергаю ее на себя, позволяя двери захлопнуться перед его лицом.