Я подняла голову, чтобы увидеть нанесенный ущерб. Хотя он не смеялся вслух, его глаза смеялись.
— Вот дерьмо.
Я опустила голову, устыдившись своей неловкости и немного встревоженная тем, что пошутила насчет того, что я алкоголик.
Внезапно чья-то рука легла мне на подбородок, поднимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него. Где-то во время моей бессвязной речи он поставил свой ящик пива на пол и подошел ко мне гораздо ближе. Его смеющийся взгляд сменился задумчивыми. Мы оба посмотрели друг на друга с напряженным, невысказанным вопросом. Удивительно, но это было совсем не неловко.
— Луэлла. — Боже! То, как он произнес мое имя, его глубоким голосом. — Почему ты сбежала?
Я глубоко вздохнула и закрыла глаза, пытаясь придумать, как выразить панику, которую я испытала в тот момент. Когда я открыла их, они встретились с его. Настроение изменилось столь быстро. Наша непринужденная напряженность переросла в серьезность, которая показывала, насколько он был обеспокоен моим уходом. Почти шепотом я призналась:
— Я никогда раньше не делала ничего подобного.
Понимание промелькнуло на его лице. Он подошел на шаг ближе и поднял другую руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Громкий гул из холодильника, люди, снующие по магазину, звон стеклянных бутылок… все это исчезло, когда я стояла в нашем собственном маленьком пузыре. Что было такого в этом мужчине, что он брал надо мной верх?
— Ты поверишь мне, если я скажу тебе, что никогда раньше не делал ничего подобного?
— Я могу сказать, что хотела бы тебе поверить. — Даже если не верю. Я еще не была по-настоящему уверена.
Когда я отступила назад, он выпустил меня из своей хватки.
— Ну, а как насчет этого? Мы купим наши напитки, и я приглашаю тебя куда-нибудь поесть. Ты уже ела? — Я отрицательно покачал головой. — Хорошо. Давай поужинаем, и мы сможем узнать друг друга получше, потому что, Луэлла, — он сделал паузу и наклонился, чтобы взять свое пиво, ожидая, пока я снова посмотрю на него, — Я могу сказать тебе, что хочу узнать тебя гораздо лучше. И я хотел бы, чтобы ты знала меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне.
Я прикусила нижнюю губу и на секунду заколебалась. Так много «за» и «против» боролись за власть в моем сознании, и я была уверена, что он мог видеть тревогу на моем лице, но, в конце концов, я хотела этого, а в последнее время у меня было слишком мало возможностей для себя. Я кивнула и тихо ответила:
— Хорошо. — А потом, чуть громче. — Конечно.
— Отлично! Тебе нравится пивоварня на площади Фонтанов? — Я кивнула. — Тогда ладно. Давай сделаем покупки, а потом я отвезу нас.
— О, ну, сначала мне нужно отогнать свою машину домой. Ты не мог бы заехать за мной туда? — Как только эти слова слетели с моих губ, я переосмыслила их. Если бы он забрал меня из дома, то знал бы, где я живу. Что, если он окажется сумасшедшим? Что, если я пропаду, потому что он был сумасшедшим и знал, где я живу?
— Конечно, я провожу тебя домой.
Стряхнув с себя эти мысли, я направилась к кассе. В последнее время я слишком много смотрела новости, когда не могла уснуть. Ранее на той неделе они нашли тело Анджелы Клеммонс, оставленное возле одной из многочисленных заброшенных фабрик в центре Цинциннати. По этому делу было предоставлено не так много информации, но пока никто из подозреваемых назван не был, и слухи о теле не были сказкой. Мой желудок сжался при мысли обо всех возможных вариантах.
— Я поеду за тобой. Я в черном грузовике. — Джек вырвал меня из мрачных мыслей, когда я направилась к своей машине и поехала домой. Я могла свести себя с ума, всегда глядя на всех так, как будто они были убийцами, задаваясь вопросом, не смотрят ли они на меня как на свою следующую жертву. Я старалась не позволять своему страху остаться одинокой женщиной управлять мной, но я уважала этот страх достаточно, чтобы принимать разумные решения. Несмотря на то, что я мало что знала о Джеке, кроме того, что чувствовала себя сильной и возбужденной рядом с ним, я знала, что чувствовала себя в безопасности, зная, что это его фары светили мне в зеркало заднего вида. Я предпочла это чувство всему остальному.