Когда я наконец уснула после того, как несколько часов смотрела в потолок, думая о человеке, который, несомненно, был чудовищем, в мои сны прокрались кошмары.
ГЛАВА 5
БЬЯНКА
— Перестань ерзать, — приказал Тирнан, проезжая сквозь плотный утренний трафик Нью-Йоркских улиц. Он небрежно положил одну руку на руль, в бледном свете весеннего солнца поблескивали часы Patek Philippe.
Я перестала ерзать на сиденье, но мои голые бедра все равно зудели от клетчатой форменной юбки. Я попыталась натянуть ее ниже колен, но серо-зеленая ткань осталась на уровне бедер. Когда я снова дернулась, Тирнан свободной рукой схватил меня за ногу.
— Хватит, — приказал он, так сильно ее сжав, что я подумала, не останется ли синяк.
Какая — то темная часть меня этого желала.
Мы уже отвезли одетого в нарядную форму Брэндо в школу для мальчиков. Было волнительно наблюдать, как он присоединился к другим детям. Он был в полном восторге, несмотря на то, что пошел в совершенно новую школу в новом, огромном и незнакомом городе. Меня восхищала способность детей быстро приспосабливаться к обстоятельствам. И хотя мне было всего семнадцать лет, я нервничала из-за новизны всего происходящего, из-за того, что все сразу же поймут, что я самозванка среди богачей.
— Послушай, — раздраженно вздохнув, сказал Тирнан. — С тобой все будет в порядке. МакТирнаны ни перед кем не прогибаются, и уж тем более перед скопищем незрелых подростков.
— Я подросток, — напомнила ему я. — И я не МакТирнан.
— Во всех отношениях ты теперь МакТирнан, — поправил он, повернувшись ко мне на светофоре.
Он выглядел так стильно в роскошном салоне своего Астон Мартин, что меня одолело абсурдное желание к нему прикоснуться, чтобы убедиться, что он настоящий.
— Выше голову, Бьянка. Элита чувствует твой страх.
— Тебе ли не знать, — пробормотала я, глядя в окно, хотя в машине вид был намного лучше.
Вчерашний день оставил в моей душе бурю противоречий по поводу этого загадочного мужчины, но для себя я решила, что буду концентрироваться на его подавляющих плохих качествах, а не на единичных хороших. Он почти не оплакивал мою мать, требовал от меня абсолютного подчинения, обращаясь при этом со мной как с грязью, а его намерение приютить нас с Брэндо казалось более чем сомнительным. Я не могла ему доверять, не должна была терять рядом с ним бдительность, и ни на секунду не могла дать слабину, иначе этот придурок точно этим воспользуется.
Когда мы, наконец, свернули на парковку у «Святого сердца», Тирнан усмехнулся. Я прижалась носом к стеклу, пытаясь рассмотреть громоздкое кирпичное здание.
— Ух ты, — выдохнула я, потрясенная красотой учебного кампуса и идеально одетыми студентами, разгуливающими по ступеням перед зданием в галстуках Prada, элегантной клетчатой форме и дорогих туфлях. — Напоминает что-то из «Сплетницы».
Тирнан проигнорировал мои слова и потянулся к заднему сиденью, чтобы взять мою новую дизайнерскую сумку и бросить ее мне на колени.
— Иди.
— Что, не пожелаешь мне удачи в первый день, Папочка? — сладко спросила я, похлопав ресницами.
Тирнан поджал губы, а рукой снова до боли стиснул мне бедро.
— Нет. Я напомню тебе о правилах. Ты не говоришь обо мне и личных делах нашего дома. Не делаешь глупостей. Учишься на одни пятерки, или я заберу тебя из академии и отправлю в школу в гребаном гетто. Тебе ясно?
— Предельно ясно, — пробормотала я.
— И, Бьянка? — практически промурлыкал он сексуальным и угрожающим тоном. — Никаких парней.
— Ревнуешь? — поддразнила я Тирнана с ядовитой улыбкой.
— Я не ревную. По закону ты моя, а я защищаю своё любой ценой. Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось напоминать какому-нибудь подростку, что твое тело не его собственность, чтобы делать с ним всё, что заблагорассудится.
Неожиданно меня до самых костей пробрала дрожь, продемонстрировав Тирнану мое нелепое возбуждение из-за его собственнических чувств. Я видела, как его глаза вспыхнули неоново-зеленым, а затем потемнели.
Он наклонился ко мне, пока в моем поле зрения не остались одни только эти глаза, и меня не окутал его аромат дыма и греха.
— Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось напоминать об этом и тебе.
— Угрожаешь несовершеннолетней? — попыталась возразить я, но мой голос оказался сплошным придыханием.