— Может быть, она тебя не узнала? Или перепугалась твоих коробок? Все бегут от бедности.
— Отлично она меня узнала. И отвернулась. А помнишь, как она бросилась ко мне, когда встретила меня с Ордынским. Как была любезна! Просто невозможно описать! Я должна к ней прийти! Нам надо встречаться! Ложь! Все это чистая ложь!
Репнин старается утешить ее оскорбленную, расстроенную.
— Не стоит обращать внимания. Не стоит принимать такие вещи близко к сердцу. За границей англичане ведут себя совсем не так, как в Англии. Все женщины меняются в зависимости от того, в какой точке земного шара они находятся. Англичан, как и русских, приводит в восторг Париж, Ривьера, Монте-Карло. Вино. Каждый готов жениться. Без промедления. Англичанки теряют голову в Италии. Но все это бывает забыто, как только они вернутся в Англию. Это был Шекспир. Сон в летнюю ночь.
— Как вы не хотите, Коля, понять! Я ей не навязывалась. Она была так рада встретить меня в Лондоне. Так рада.
— Подумаешь, курортное знакомство. Было и прошло. Тогда была война, но война кончилась.
Поразительно, что эта англичанка, снова заговорила его жена, как и ее американская приятельница, так быстро позабыли и про русских, и про поляков, которые были в Ницце, и про раненых, и про плачущих детей, не вспоминали они ни о море, ни о ночных прогулках на яхте при лунном свете. Они интересовались только Мустафой! Не знает ли она, где теперь Мустафа?
Репнин смутно представлял себе англичанку, а тем более ее американскую приятельницу, и уж совсем не мог припомнить Мустафу. Кто он? Это тот красивый марокканец, напомнила ему жена, у которого была маленькая сувенирная лавочка в Монте-Карло, он варил изумительный кофе. Мустафа обладал магическими чарами приковывать к себе симпатии иностранок, которые купались в море, а вечером играли в казино. Репнин так и не припомнил марокканца, но задумался. Вот вам пожалуйста! — пробормотал он про себя. Страшная война. Столько человеческих слез. Столько любви. А вспоминают Мустафу. Под Монте-Карло такое дивное море, кипарисы, небо голубое. Но самое красивое здесь — яхты. Небо усыпано звездами. И море, до самой Корсики, дивное. (По ассоциации с Корсикой он вспомнил Наполеона.) Вдоль моря тянутся бесконечные санатории. И все это тонет в средиземноморской голубизне, как будто бы уходит в небо. Земной шар огромен. А их интересует Мустафа.
Он все старался вспомнить, как выглядит та англичанка и ее американская приятельница, которых он видел мельком. Но воспоминания расплывались. Свеча на столе возле постели затрещала, грозя погаснуть. Зачадила дымом. Жена его успокоилась и сама стала его уговаривать ложиться спать — полночь давно миновала. Она уже засыпает. Утром она снова отправляется в Лондон торговать своими куклами. (Могли ли ее родители представить себе такое, когда она появилась на свет? А уж тем более, что она выйдет замуж за Репнина?) Уже в полусне она вдруг помянула Кению: почему бы им туда не поехать? Там все дешево. И едва слышно пролепетала:
— Ники, вы не попроситесь в Кению?
— Шоша, кто нас туда отправит, даже если я и буду просить? Кто-то должен оплатить дорогу в Кению, а у нас больше денег нет. Чудо, что мы успели сюда перебраться благодаря полякам. Англиканская церковь иной раз еще и платит — долларами — за проезд переселенцев в Кению. Но выбирает людей помоложе. Которые могли бы заработать и вернуть долг. Я уже для этого стар.
— Говорят, там можно купить ферму. Если бы кто-нибудь знал, что у нас в банке осталось всего тридцать фунтов!
— Для чего говорить об этом, Шоша? Сытый голодного не разумеет. В Англии тоже есть такая поговорка, я слышал ее в детстве. Но, конечно, не знал, что она может иметь отношение ко мне. Теперь знаю.