Под опущенными ресницами стало влажно. Микаса испугалась, что Эрен может увидеть её слёзы и начать беспокоиться. Наспех утёрла «следы преступления» и едва слышно шмыгнула носом.
Прошли по мосту через реку, в которой тонули опавшие листья и цветы, свернули на бульвар, затем двинулись вдоль проспекта, прямиком в ночь, под мелодию тревожных смс-ок от родителей. Эрен не игнорировал их: не хотел причинять боль матери и пообещал вернуться сразу, как проводит подругу.
Сделав круг, повернули к дому. Микаса устало смыкала веки, на ходу погружаясь в сон. Эрен ласково поглаживал её пальцы, которыми она держала его под руку: «Словно сказочный страж, оберегающий мой покой», ― подумалось Микасе. Они брели через парк, по дороге, параллельной огороженному балюстрадой обрыву, с которого открывалась панорама города. Впереди Микаса смутно разглядела знакомые очертания ретро-автомобиля Шевроле молочно-бежевого цвета. В груди резко кольнуло: она догадывалась, кому мог принадлежать этот изящный дорогой транспорт. Дверца со стороны водителя была зловеще открыта, а из динамика в салоне доносилось тихое таинственное пение:
«…Я шепчу все твои имена,
Я не знаю, где ты,
Но где-то, где-то здесь,
На этой дикой покинутой звезде.
И я переполнен любовью,
И я переполнен чудом,
И я переполнен любовью,
И я сдаюсь под твоими чарами…»¹{?}[Spell ― композиция рок-группы Nick Cave and the Bad Seeds из альбома «Abattoir Blues/The Lyre of Orpheus» 2004-го года выпуска.]
― У меня дурное предчувствие, ― дрожащим голосом прошептала Микаса и, отстранившись от Эрена, осторожно, но быстро зашагала в сторону автомобиля.
― Эй, что стряслось? ― растерянно крикнул он ей вслед.
Она не ответила. Достигнув цели, Микаса с ужасом обнаружила за рулём господина Дементьева, засунувшего себе в рот дуло пистолета. На густых ресницах, обрамлявших пронзительные серые глаза, бесформенным желе застыли слёзы, дорогой пиджак был измазан грязью, мятая рубашка наполовину расстёгнута, а развязанный галстук-бабочка просто болтался вокруг шеи; в салоне витал острый и кислый запах алкоголя, с лобового стекла мёртвым мотыльком свисала приклеенная на скотч свёрнутая записка. Микаса изумлённо уставилась на замершего Дементьева и несколько секунд не могла пошевелиться. Сзади послышались приглушённые шаги и нетерпеливые вздохи.
― Может, уже ответишь?! О-о… ― Эрен мгновенно умолк.
Господин Дементьев поглядел на подростков затуманенным взглядом, затем нехотя достал изо рта пистолет и опустил держащую его руку на колено. Его губы рассекла жалкая улыбка, похожая на кровоточащую рану. Утерев мокрый нос грязным рукавом, он издал рваный смешок.
― Добрый вечер, глупышка, ― с нелепым и виноватым видом поздоровался Дементьев.
― Добрый, Вадим Александрович, ― подавив оцепенение, пресно ответила Микаса. ― Отдыхаете? ― Её губы дрожали, выталкивая наружу до невозможности абсурдный вопрос, заглушающий ужас насмешкой.
― Чёрт, да у него пистолет!.. ― пытаясь себя успокоить, констатировал Эрен то, что и так было очевидно, но Аккерман выставила назад руку, сделав ему запрещающий говорить жест.
― Вадим Александрович, ― нежно и вкрадчиво произнесла Микаса, опустившись на колени перед автомобилем, ― я переживаю за вас. И родные тоже будут. Вы, наверное, очень устали… Лучше поезжайте домой. На такси.
Он оглядел всю её фигуру, отрывисто дыша, и вжался затылком в подголовник, с отчаянием сжав рукоятку пистолета. Плач мелодии в салоне угасал, унося с собой его невысказанные страдания и несуразные кошмарные порывы. Микаса бережно оплела пальцами, словно тоненькими стебельками, его исцарапанную кисть и медленно забрала из неё оружие, после чего на удивление умело поставила на предохранитель, вытащила пули из магазина и бросила пустой пистолет на пассажирское сидение.
― Ты жестока, девочка, ― измождённым голосом прохрипел Дементьев, блуждая по её чертам блёклыми глазами. ― Даже уйти мне не позволишь.