8


Занятие с Рисом начинается на следующее утро с мучительной тренировки в неурочный час.
Еще нет и шести утра, когда Рис бежит трусцой, чтобы присоединиться ко мне в центре поля. Он выглядит как олицетворение только что выстиранного в сушилке белья.
В его глазах еще сохранились остатки сна, волосы растрепаны и взъерошены, на щеке отпечаталась часть подушки, а одежда очаровательно помята.
Его крупное тело легко движется ко мне, но он выглядит как человек, только что вставший с постели.
Интересно, спал ли он в ней один?
Я отбрасываю эту бесполезную мысль в сторону, когда он подходит ко мне и начинает перечислять план на сегодня.
― Ты пытаешься меня убить. ― Я говорю ему со стоном.
― Я никогда не говорил, что это будет легко.
Очевидно, это не так. Следующий час состоит из упражнений на самоубийство, берпи, ловкость, отжимания, игры один на один, в которых он побеждает меня практически без усилий, и еще около дюжины других упражнений.
Я вымотана, но сердце бьется, и адреналин бурлит во мне. Как бы больно это ни было, мне это нравится. Это заставляет меня чувствовать себя сильной.
Как будто я могу сделать все.
Когда мы заканчиваем, я падаю на землю, обессиленная.
― Что ты делаешь? ― спрашивает Рис, стоя надо мной. ― Ты не закончила.
― Что?
― Пятнадцать раз пробежишься по трибунам, а потом закончишь.
― Ты шутишь. ― Возражаю я, но беру себя в руки и встаю.
― Мы работаем над силой, выносливостью и ловкостью, а для всех этих трех качеств нужны сильные ноги. На твоем месте я бы смирился с идеей бега на трибунах.
― У меня и так сильные ноги. ― Говорю я, слегка надувшись, но только потому, что мои ноги чувствуют себя так, будто они могут просто отвалиться, если я попытаюсь двигаться в темпе быстрее, чем 0,5 мили в час прямо сейчас.
― Я чертовски в курсе. ― Отвечает он, в его голосе отчетливо слышится напряжение. ― Я смотрел на них, представляя, как они обвиваются вокруг моего лица, пока я бы ел тебя, большее количество раз, чем я могу сосчитать. ― Добавляет он, и я краснею. ― Но они недостаточно крепкие.
― Ты сказал, что не будешь флиртовать. ― Я говорю, мой тон обвинительный.
― Я сказал, что сведу это к минимуму. К тому же, я не флиртовал.
― Тогда как ты это называешь?
― Что называю?
― То, что ты только что сказал, Макли. ― Раздражение просачивается в мой голос.
― Я не могу вспомнить, что я сказал. Ты можешь мне напомнить? ― Говорит он, глядя на меня дразнящим и похотливым взглядом.
Еще один вызов с его стороны.
Я судорожно сглатываю, пытаясь скрыть реакцию, прежде чем ответить ему. Наконец, я решаю просто выпалить.
― Как ты называешь то, что ты фактически говоришь мне, что хочешь, чтобы я села тебе на лицо?
Его стон ― болезненный и такой низкий в его горле, что он прорывается через его грудь в воздух вокруг нас.
―Правдой. ― Он хмыкнул.
― Тогда солги.
― В наших отношениях есть место только для одного лжеца.
― В наших дружеских отношениях. Если что.
― В наших скоро-будут-отношениях. ― Он парирует.
Мы постепенно приближались друг к другу, перебрасываясь колкостями, пока я не осознаю, что нас разделяет всего несколько сантиметров.
Между нами возникает напряжение, которое бьет током, возвращая энергию в мои ноги и одновременно лишая их всякой функции.
― Беги к трибунам, пока я не разложил тебя на одной из них и не съел на завтрак. ― Он угрожает мне, его тон граничит с жестокостью.
Уже не в первый раз я обнаруживаю, что убегаю от него. Я приступаю к заданию и начинаю отсчитывать сеты, пока мои легкие горят, а ноги молят о пощаде.
Когда до конца трибун остается шесть забегов, я слышу звонок своего телефона и останавливаюсь, чтобы посмотреть, кто это.
Это Картер.
Черт, я только что поняла, что так и не перезвонила ему на днях.
Учитывая разницу во времени, по его времени сейчас чуть за полночь. Поздно, но примерно в то время, когда он обычно предпочитает звонить.