На моём мобильнике срабатывает будильник и я вскакиваю с кровати, пытаясь отключить его до того, как она проснётся. Каждую пятницу я отправляюсь в бесплатную столовую в округе Коулсон и помогаю, надеясь искупить прежние ошибки, но там это, к счастью, никого не волнует. Тем не менее, я прихожу, чтобы насладиться этим. На самом деле с нетерпением жду этого.
Я целую Жизель в щеку и закрываю дверь номера мотеля так тихо, как только могу. Достаю свой сотовый и отправляю ей сообщение, говоря, что уезжаю из города и вернусь днем. Нет необходимости говорить ей, куда я иду. Я всё равно сомневаюсь, что она мне поверит.
В мгновение ока проходит полдня.
Я покидаю столовую и направляюсь к реке, на скоростном катере переправляюсь на остров и нахожу дорогу к хижине.
Прежний туман рассеялся, но в этом месте всё ещё чувствуется что-то странное, потустороннее. Во всяком случае, я мог бы арендовать это место для съемок фильмов ужасов.
Я вхожу в хижину и нахожу коробку со снастями. Сегодня утром у меня было время подумать. Жизель права. Не очень хорошая идея оставлять такие важные документы где попало, где на них может наткнуться кто или что угодно.
Но когда я открываю коробку, документы отсутствуют.
Я действительно замираю и продолжаю смотреть вниз, в пустую коробку.
Какого хрена?
Я стою, всё ещё уставившись вниз, в пустое пространство.
Думай. Думай.
Я, конечно, их не вынимал… что оставляет только один варинт.
Тебя разыграли, Бобби. Она играла с тобой, как на грёбаной скрипке, которой ты и являешься.
— Нет, - говорю я вслух. Рациональная часть меня пытается придумать вескую причину, почему это не могла быть она, но я знаю, что другого объяснения здесь нет. Она забрала их, может быть, раньше, может быть, рассказала кому-то ещё, и они исчезли.
Тем не менее, я проверяю хижину, смотрю коробки и оборудование, снимаю отцовские безделушки с полок, переворачиваю всё вокруг, пока всё не превращается в гигантский грёбаный беспорядок.
Ничего.
Я пинаю стену хижины, и вся конструкция раскачивается.
— Дерьмо!
Я вдыхаю и выдыхаю так глубоко, как только могу, но чувствую, как во мне поднимается ярость и раздражение из-за того, что меня так используют.
Я должен был догадаться. Мне следовало быть мудрее, но нет.
Мой кулак поднимается вверх. Я постукиваю им по своей голове сбоку.
— Ты грёбаный идиот, Бобби. Ты блядь ёбаный идиот.
Я расхаживаю вокруг сарая, обливаясь потом, и пытаюсь успокоиться, но знаю, что нужно делать.
Я бегу к лодке и прыгаю в неё, на полном ходу переправляясь на другой берег реки.
***
Я с визгом въезжаю на парковку мотеля. Через несколько секунд я выхожу из грузовика и стучу в дверь комнаты Жизель.
— Открывай! - кричу я.
Дверь открывается, на пороге стоит сонная Жизель и зевает.
— Куда ты ходил?
Она тянется ко мне, но я отталкиваю её руки, захожу в номер мотеля и начинаю обыскивать всё пространство. Я не собираюсь ничего здесь оставлять без внимания.
— Бобби? - спрашивает она. - Что происходит?
Я прекращаю поиск и бросаюсь к ней.
— Что, блядь, ты с ними сделала?
Я знаю, что в тот момент, когда я это говорю, она понимает, о чём я говорю, но на её лице нет ни тени сомнения, никакой уязвимости.
— Они в безопасности, и это всё, что имеет значение.
Значит, это была она.
— Блядь! - кричу я, пиная кровать и поворачиваясь, держась руками за голову. - Они у него, у твоёго гребаного клиента? Скажи мне правду. Ты многим мне обязана.
— Как я уже сказала, - начинает она, - они в безопасном месте, и нет, не у него. Я не могла просто оставить их там.
Но я не могу дать волю гневу, хотя очевидно это гребанное предательство… То, что она так поступает за моей спиной, достаточно болезненно. Мы проспали вместе всю ночь напролет, и она не сказала ни слова. У неё были полно возможностей.
Чем больше я думаю об этом, тем больше это меня раздражает.